Я создала и активно наполняю телеграм-канал "Перець". Здесь лучшие карикатуры из журнала, начиная с 1922 года.
Заходите, подписывайтесь: https://t.me/cartalana
МОЖЕЙКО И.В. (КИР БУЛЫЧЕВ) "В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ" (очерки истории пиратства в Индийском океане и Южных морях (XV-XX века)), 1971
Наиболее одиозной фигурой из плантаторов-рабовладельцев Австралии был, пожалуй, капитан Таунс, имевший помимо больших плантаций и собственный флот. Принадлежавшая ему шхуна "Черный пес" была самым быстроходным судном в Южных морях. Таунсу в его начинаниях помогал Росс Льювин, бывший английский военный моряк, самый крупный "специалист" по добыче рабочей силы. И если сегодня пишут о работорговле в Южных морях, то обычно вспоминают Хейса, Льювина и Пиза - зловещую троицу, проклятую писателями и историками. А Бойд и Таунс, которые финансировали пиратские налеты, остались в памяти австралийцев как пионеры, закладывавшие основы благосостояния материка. В честь Таунса даже назван город - Таунсвилл.
Сохранились документы, связанные с одним из рейсов принадлежавшего Таунсу корабля "Дон-Жуан". Командовал кораблем капитан Грубер, а в качестве главного вербовщика выступал Росс Льювин. Любопытно привести выдержку из инструкций Таунса, которые в отличие от устных указаний могли стать достоянием гласности и потому отличались фантастическим лицемерием.
"Сначала вы посетите те острова, которые вам знакомы, и объясните туземцам, в чем состоит ваша задача, а именно нанять для меня от пятидесяти до ста мужчин. Я предпочитаю парней от 14 до 18 лет. Но в партии должны быть и экземпляры постарше, которые бы могли влиять на молодежь в момент вербовки. Вербуя людей, точно объясняйте им, что они должны будут делать: работать на хлопковых плантациях. У них будут хорошие хижины и добрый господин, который их будет защищать, и обещайте, что возвратите их через двенадцать месяцев домой, а может, даже и через шесть месяцев, и что вы все время будете находиться вместе с ними, чтобы переводить для них и все им объяснять, и что им будут платить товарами и вещами из расчета десять шиллингов в месяц... В заключение я напоминаю вам о моем искреннем желании, чтобы с туземцами обращались с максимальной добротой и чтобы ни в коем случае ни один из членов экипажа не позволял себе по отношению к ним дурных поступков. Я буду удовлетворен, если вы раздобудете пятьдесят мужчин и мальчиков, но еще более буду доволен, если вы привезете семьдесят штук, разумеется, если судно сможет перевезти такое число с комфортом, и я ни в коем случае не разрешаю перевозить туземцев в тесноте..."
Помимо инструкции капитаны вербовочных судов Таунса снабжались письмами к миссионерам, которые могли бы возражать против их действий. В этих письмах Таунс представляет себя в качестве цивилизатора и ближайшего помощника миссионеров, намеренного предоставить "туземцам" возможность пожить в цивилизованных условиях: "Я сделаю больше для цивилизации туземцев за год, чем вам удастся сделать за десять лет. Они воочию убедятся, что представляет собой цивилизация, и постараются следовать этому примеру".
В действительности, однако, и сами методы вербовщиков, и условия, в которых перевозили островитян, а затем содержали их на плантациях, были настолько бесчеловечны, что правительства штатов Австралии с середины 60-х годов были вынуждены принимать меры, направленные на успокоение общественного мнения. Например, в 1868 году правительство штата Квинсленд издало Акт о полинезийских рабочих (к этому времени называемых обычно "канаками"), в котором старалось ставить некоторые ограничения касательно вербовки, перевозки и использования островитян. Однако случай с кораблем "Дафни" в 1869 году показал, что этот указ не более чем пустая бумажка. Это вынуждена признать, в частности, и Австралийская энциклопедия, которая говорит, что "недостатки Акта явственно обнаружились в знаменитом деле "Дафни".
В апреле 1869 года британский паровой фрегат "Розарио" стоял на якоре у островов Фиджи. Фрегат должен был наблюдать за порядком в Южных морях, защищать интересы Великобритании и следить за происками европейских конкурентов. В обязанности его входил и досмотр кораблей, которые могли показаться подозрительными.
Капитану Пальмеру показалась подозрительной шхуна "Дафни" водоизмещением меньше пятидесяти тонн. Капитан шхуны Даджет и его помощник Причард (партнер Росса Льювина) предъявили документы, согласно которым правительство штата Квинсленд (!) поручало им завербовать и привезти пятьдесят "туземных" рабочих. Когда капитан Пальмери сопровождавший его британский консул взошли на борт "Дафни", они обнаружили, что "шхуна была оборудована, как африканское работорговое судно. В трюме помещалось сто туземцев, все они были совершенно голые, там не было даже ни единой циновки. Трюм был разделен на загородки, как для перевозки свиней, и, что удивительно, оказалось, что его инжектировал и выпустил в море правительственный чиновник штата Квинсленд".
В трюме размером десять на пять метров сто человек были заперты в течение двадцати одного дня!
Британский офицер был шокирован столь откровенным бандитизмом. "Дафни" была конфискована, капитан и вербовщик арестованы. Но по прибытии в Австралию работорговцы были выпущены до суда на свободу, и прокурор информировал Пальмера, что сомневается, удастся ли их осудить. Когда начался процесс, адвокат поведал растроганным слушателям и судьям, как несчастные "туземцы", которых злобный английский капитан вышвырнул со шхуны, плыли за ней, цепляясь на канаты, и умоляли не отправлять их домой, а отвезти на плантации. К концу первого дня заседания всем стало ясно, что обвинять надо не работорговцев, которые хотели, чтобы "туземцы" пожили в цивилизованной обстановке, а капитана Пальмера. Способствовало общей обстановке, пишет Пальмер, и то, что капитан "Дафни" Даджет являл собой трогательное зрелище - он был высоким стариком с длинными белыми волосами и настолько благородной осанкой, что казался скорее миссионером, нежели капитаном дальнего плавания.
Процесс кончился тем, что рабы были признаны бережливыми рабочими, которые ехали в трюме, потому что там было теплее и спокойнее. Возмущенный капитан Пальмер апеллировал в Вице-Адмиралтейство, находившееся в Австралии, однако оно, поддержав приговор суда, приказало к тому же взыскать с Пальмера судебные издержки. Капитан вернулся в Англию и в свободное от вахт время написал книгу "Похищение в Южных морях", в которой описал все как было. Его гневное перо не пощадило и присутствовавших на судах плантаторов, и сиднейских торговцев, и государственных чиновников. Правительство Квинсленда было оскорблено, и в результате длительной тяжбы капитану Пальмеру пришлось дать обязательство изъять из книги наиболее острые места при последующих изданиях. Капитан надеялся, что судебные издержки с него все-таки не взыщут: как-никак капитан королевского флота. Однако издержки в размере ста семидесяти девяти фунтов пяти шиллингов и пяти пенсов взыскали. Правда, впоследствии капитан уверял, что Адмиралтейство в Лондоне, чтобы сохранить лицо, деньги ему возместило.
Капитан Хейс, которого мы оставили в тот момент, когда он решил заняться работорговлей, купил бриг "Рона" и завязал деловые отношения с Льювином и Пизом. Если Льювин - новый знакомый, то Пизу Хейс помог в Китае за несколько лет до того.
Капитан Пиз начинал свою карьеру, по крайней мере более или менее документированную ее часть, командуя китайским патрульным судном, которое должно было бороться с прибрежными пиратами. Уверяют, что Пиз нашел с пиратами общий язык и не мешал им, получая за это часть добычи. Если же кто-либо осмеливался встать у него на пути, то расправа была короткой. Однажды Пиз захватил китайскую джонку и выбросил за борт всю команду, за исключением капитана и его помощника. Привязав их за косы к мачтам лицом к лицу, он вручил им ножи и приказал драться до смерти. Когда они отказались, Пиз велел поймать двух крыс и привязать их к животам пленников. Испуганные моряки предпочли бой, и когда один из них погиб, победителя выкинули за борт. Но Пиз не учел, что израненный китаец сохранил достаточно сил, чтобы доплыть до берега. Там его, полуживого, подобрали, и он успел перед смертью все рассказать. Пиза выгнали со службы и отобрали все награбленное добро. Когда капитан Хейс через несколько месяцев был в Шанхае (очевидно, это случилось в темный период крейсерства на "Лонцестоне"), он встретил на улице оборванного белого нищего, и они плавали вместе до тех пор, пока Пиз не украл в Гонолулу шхуну "Водяная лилия".
Свой первый вербовочный рейс Хейс совершил на остров Ниуэ. Сюда Хейс заходил и раньше и даже оставил на берегу своего агента. Народ здесь жил мирный, и озлобление против работорговцев, распространившееся вскоре на всех белых, еще не овладело островитянами. На этом и строилась тактика Хейса.
Корабль бросил якорь, и через некоторое время островитяне окружили его. Никто не мешал им взбираться на борт и любоваться большой лодкой белых. Когда на борту набралось шестьдесят человек, Хейс приказал поднять якорь и направился и открытое море.
Через неделю по острову распространился удивительный слух: коварный капитан возвращается. Все население острова собралось на берегу. С "Роны" спустили шлюпку, и капитан Хейс один, без охраны, подгреб к пляжу. Среди островитян стоял и мистер Хэд, агент Хейса, которому отъезд капитана причинил много неприятностей, так как островитяне относились к нему в эти дни враждебно. На взволнованный вопрос Хэда, что же произошло, Хейс ответил: "Я их предупредил, что мне пора отплывать. А они не пожелали оставить корабль. Не мог же я оставаться здесь целый месяц! Пришлось отплыть всем вместе". Хейс был совершенно серьезен, и торговый агент не смог уловить и тени улыбки.
Затем Хейс обернулся к островитянам. "Ваши собратья, - сказал он, - живы и здоровы. Я их высадил на одном хорошем острове, потому что мы, катаясь по морю, отплыли так далеко, что у нас кончилась пища. Я вернулся за пищей, а ваши родственники ждут моего возвращения". Последним, самым решительным аргументом были слова: "Если бы я был в чем-нибудь виноват, неужели я решился бы один, без охраны, вернуться к вам и разговаривать с вами?"
Хейс умел убеждать. Не только жители острова Ниуэ, но и прожженные дельцы попадались на его ласковую, открытую улыбку. В деревне поднялась суматоха - на корабль несли кокосовые орехи, мясо и другие продукты. Затем начался общий пир. А когда гости покинули деревню, в хижину к вождю вбежал один из воинов: "Бородатый капитан увез наших девушек!"
Оказывается, во время пира матросы Хейса так расхваливали прелести дальних стран, что несколько девушек решили убежать с ними. Кроме того, потихоньку собрались и ушли на корабль жены и невесты украденных ранее островитян. Когда оставшиеся в деревне жители добежали до берега, они увидели в отдалении огни уходящей "Роны". Они опоздали. На этот раз "Рона" увезла тридцать девушек и женщин. С тех пор капитан Хейс никогда не высаживался на острове Ниуэ.
На пути к Таити Хейс подобрал с необитаемого, безводного атолла остальных пленников и загнал всех в трюмы. Впоследствии он продал их с аукциона на Таити, и мало кто из них остался в живых.
Доктор Ламберт, один из благороднейших людей в истории Южных морей, который побывал практически на всех островах Полинезии, Меланезии, Микронезии, бескорыстно леча островитян, в своей книге "Доктор в раю" рассказывает о встречах с многочисленными представителями "белого" мира на островах - авантюристами, изгнанниками, бандитами, миссионерами, моряками. Вот что он пишет о Хейсе: "Хейс очищал от людей целые острова и увозил их обитателей на верную смерть на полях и в шахтах Австралии, Фиджи и Южной Америки. Побочным его занятием были набеги на жемчужные плантации с конфискацией жемчуга и ныряльщиц. В открытом море он перекрашивал свой корабль для того, чтобы избавиться от возможного опознавания патрульным судном. Он часто в качестве наживки использовал хорошеньких девушек. Особенно соблазнительны были красавицы с Аитутаки. Он набирал несколько девушек и рассаживал на палубе при подходе к отдаленному острову. Девушки завлекали молодежь, и наивные островитяне подплывали к борту, где их хватали и обращали в неволю".
Помимо "Роны" у Хейса в то время был и другой корабль - бригантина "Самоа", которая объезжала торговые станции Хейса на островах, собирая копру и перламутр. "Рона" была в плохом состоянии: как в свое время "Элленита", она забирала много воды, корпус прогнил - в тропиках суда быстро приходят в негодность. В середине мая 1869 года "Рону" пришлось оставить в море, и команда на двух шлюпках в течение двенадцати дней добиралась до ближайшего острова. Хейс, хотя и был огорчен потерей очередного корабля с грузом, рассчитывал, что быстро наверстает упущенное, как только встретится с "Самоа". И надо же было случиться такому совпадению: "Самоа" налетела на риф у того же острова Манихики, к которому пристали шлюпки с Хейсом и командой "Роны". Таким образом, на островке собрались команды обоих судов Хейса, и им пришлось сооружать из обломков "Самоа" лодку, в которую погрузились все сорок моряков, и с невероятными лишениями полтора месяца плыть до Апии на Самоа.
Пришлось начинать все сначала. На этот раз Хейс, которому было уже сорок лет, решил одним ударом покрыть все расходы. Для этого он зафрахтовал в Апии шхуну "Атлантик", взял часть своей проверенной в рискованных авантюрах команды и предложил желающим свои услуги в качестве работорговца. Желающий нашелся - плантатор с Фиджи Сиверайт. Хейс, сопровождаемый плантатором, тут же взял курс на Манихики, на котором он несколько месяцев назад строил лодку из обломков и где его хорошо знали и местный миссионер, и островитяне, помогавшие ему строить лодку и снабдившие бесплатно продовольствием.
Островитяне обрадовались, увидев Хейса - такого же веселого, большого, рыжебородого и добродушного. А Хейс особенно обрадовался, узнав, что они мечтают отправиться в гости к соседям на островок Ракаханга и приготовили для этой поездки много кокосов, шляп, циновок и других подарков. "Вы были добры ко мне, - заявил он вождю, - и я отплачу вам тем же. Я предлагаю даже отправиться всей деревней, не оставляя никого на острове. Места хватит. Будет, конечно, тесновато, но ведь до соседнего острова доберемся за день".
Все было бы хорошо, но на радостях Хейс напился допьяна, начал буйствовать, обесчестил десятилетнюю девочку и в бессознательном состоянии был доставлен на борт командой, которая сочла за лучшее убраться из деревни. Наутро Хейс одумался, вернулся в деревню с подарками и извинениями, но островитяне уже не доверяли ему и, хотя не отказались от поездки на его корабле, женщин и детей решили оставить дома.
Они погрузили на борт "Атлантика" двадцать тысяч кокосовых орехов - почти весь урожай, множество циновок и, поддавшись все-таки на уговоры Хейса, согласились даже захватить с собой нескольких женщин и детей.
Когда берега острова слились с горизонтом, Хейс вышел на палубу. За ним шли два матроса с пистолетами в руках. Островитяне прервали песню и начали подниматься на ноги. Капитал не улыбался. "Этот белый господин, - сказал он, указывая на маленького, пузатого плантатора, - будет теперь вашим хозяином. Вы едете на острова Фиджи, где много пищи и где вы будете работать, и вернетесь через год на ваш остров богатыми и много всего повидавшими".
Так как островитяне при всем желании Хейса в трюм не помещались, то большей частью они находились на палубе под надзором команды. Лишь когда проходили мимо какого-нибудь острова, их загоняли в трюм, где они стояли вплотную друг к другу, часами ожидая, пока остров скроется из глаз и капитан позволит им выйти наружу.
Аппетит приходит во время еды. Плантатор Сиверайт был настолько потрясен простотой и остроумием операции, проведенной Хейсом, что упросил капитана набрать по пути еще десятка два-три рабов. Большая часть их вымрет в первый же год, и лучше сразу привезти столько, чтобы был запас. Хейс, которому деньги нужны были позарез, согласился, и он решил пристать к островам Пукапука (или Опасным островам), открытым в 1765 году капитаном Байроном - дедом великого поэта.
Здесь Хейс избрал новый путь вербовки. Он обратился прямо к местному миссионеру и с его помощью уговорил вождя отправиться вместе с двадцатью мужчинами на остров неподалеку. Неизвестно, попался ли миссионер на удочку или был участником заговора, но еще двадцать рабов попали на борт.
По дороге к Фиджи пришлось сделать остановку на острове Паго-Паго, чтобы набрать воды. Пленников под охраной отпускали партиями на берег, чтобы они могли вымыться, и одному из них, старику Моэте, удалось скрыться и добраться до вождя этого островка. Когда тот узнал о том, сколько полинезийцев захвачено Хейсом, он немедленно побежал к миссионеру (в те времена миссионеры жили практически на каждом острове). Миссионер, узнав, что вождь намерен напасть на корабль и силой освободить островитян, стал его отговаривать и обещал сам все узнать. Миссионер был в сложном положении. Если он даст Хейсу уйти безнаказанно, то пропадут все результаты его трудов по обращению островитян в христианство. Кто поверит после этого, что он не сообщник работорговцев? Но идти против самого капитана Хейса...
Тут зашел на огонек плантатор Сиверайт, глубоко убежденный, что в миссионере встретит союзника, и находившийся в отличном расположении духа, так как выгодный рейс подходил к концу. И когда миссионер спросил его, не похищены ли "туземцы" обманом со своего острова, плантатор не счел нужным скрывать правду. Что может сделать ему этот миссионер?
Вождь племени ждал неподалеку. Как только плантатор ушел, он вбежал в домик миссионера. Миссионер рассказал ему обо всем и опять просил не прибегать к оружию. Вождь согласился, так как у него уже был готов план спасения рабов. Удалось договориться с пленниками, что они будут послушны и робки и постараются затянуть момент, когда надо спускаться в трюм. А потом все вместе, одновременно, бросятся в воду. На берегу их будут ждать, приготовив лодки, и помогут добраться до берега.
Так все и вышло. Пленники, запуганные и робкие, послушно вернулись на корабль и расселись на палубе. Команда была пьяна, капитан тоже, и никто не спешил загонять их в трюм. Да и те, кто был внизу, незаметно поднимались наверх. Неожиданно старик Моэте резко крикнул, и все, кто мог, попрыгали за борт.
Команда растерялась. Уже темнело, и стрелять по плывущим было бессмысленно, поэтому старались только ловить отставших и заталкивать их обратно в трюм. В общем, смогли поймать десятка два человек. Возможно, Хейсу удалось бы сохранить по крайней мере этот остаток живого груза, но, на его несчастье, островитяне за последние годы многому научились и были далеко не так робки, как во времена первых экспедиций Росса Льювина. На берегу еще оставалась шлюпка с "Атлантика", и в ней помощник Хейса и несколько матросов. Они набирали пресную воду. Узнав от пленников, что спастись удалось не всем, вождь племени приказал захватить шлюпку.
Звуки далеко разносятся по гладкой воде лагуны. Услышав крики с берега и выстрел, Хейс понял, что часть команды попала в плен. Рассвирепев, он спрыгнул в стоявшую у борта пустую лодку и, держа в руках по револьверу, приказал матросу грести к берегу. Но вождь проявил тактическое чутье, стараясь при этом не нарушить обещания, данного миссионеру, который наблюдал за развитием действий с веранды своего дома. Вождь послал навстречу лодке, в которой возвышался исторгавший проклятия пират, другую, которая врезалась в лодку Хейса у берега. Хейс в этот момент целился в вождя и не заметил опасности. От толчка лодка перевернулась, и Хейс оказался в воде. Тут же островитяне навалились на него, и, прежде чем они вытащили его на песок, он успел нахлебаться соленой воды.
Так Хейс попал в плен к "дикарям", которые, однако, вели себя как джентльмены. Они поместили его в доме миссионера и послали гонца к английскому консулу на остров Тутуила с просьбой забрать пленника. Как консул ни отнекивался, делать было нечего - пришлось Хейса арестовать и отвезти на Самоа, в Апию. Дело уже получило огласку, и даже в английском парламенте раздавались громкие речи о том, что действия пиратов наносят непоправимый ущерб интересам Британской империи.
В Апии, куда попал арестованный Хейс, не было тюрьмы для европейцев, и, что с ним делать дальше, было неясно. Правда, существовал уже официальный доклад консула Тутуилы о том, что семеро из захваченных рабов умерли от плохого обращения, а остальные находятся в плохом состоянии. Замолчать этот доклад, заверенный миссионером, было нельзя. Значит, следовало отправить Хейса в Сидней, где его ждало обвинение еще в нескольких тяжелых грехах, висевших над ним с прошлых лет. И, конечно, Хейс не был заинтересован в том, чтобы возвращаться в Австралию.
Так шли недели. Чтобы оправдаться в случае будущих упреков, консул отправил командиру английского патрульного судна письмо с просьбой заглянуть в Апию и взять арестованного. А арестованный тем временем жил в собственном доме со своей третьей (или четвертой?) женой, ходил в гости к соседям, принимал у себя консула и был принят у него. Правда, возможное появление английского военного судна несколько беспокоило Хейса, и он принял меры, разослав по соседним островам с верными людьми письма. Ответ на письма пришел весьма быстро.
"В Понапе после пира в честь окончания удачного похода за головами, - писала одна австралийская газета, - пират Лиз узнал, что его друг пират Хейс попал в тюрьму в Апии. Подняв па мачте американский флаг, Пиз ворвался в гавань Апии. Он бросился к тюрьме, сопровождаемый своими головорезами, перебил охрану и освободил Хейса".
История красивая, но действительность, хотя и была не столь картинна, немногим уступает ей.
Пиз в самом деле отмечал в Понапе, где у него был дом, успех экспедиции. Экспедиция же была необычна даже для тех времен.
Подойдя к Соломоновым островам, Пиз бросил якорь у деревни. Подождав, пока корабль окружат лодки со смеющимися островитянами, Пиз приказал команде кидать в них заготовленные тяжелые камни. Камни пробивали днища лодок, и встречавшие оказывались в воде. Их вытаскивали и тут же рубили головы. Когда набралось более ста голов, трофеи были положены на солнце для просушки. Затем Пиз начал торговлю с вождями других островов, которые в обмен на головы отдавали ему "добровольных" рабов. Эта история докатилась до Англии и вызвала довольно жаркие выступления со стороны оппозиции. В палате лордов лорд Карнарвон выразил глубокое сожаление по поводу того, что встречаются европейцы, которые, "для того чтобы способствовать своей законной деятельности, потакают ужасным и зверским обычаям туземцев". Другие члены палаты говорили о том же. Защищаясь от их нападок, министр по делам колоний заявил, стараясь не задеть интересов плантаторов: "Мы должны напомнить благородным лордам, что целью законов по упорядочению вербовки туземцев было не запрещение вербовки вообще и что мы достигнем наших целей лучше всего, если заставим каждое судно получать специальную лицензию".
И корабли ее величества получили указание следить, чтобы "туземцев" по возможности не убивали и не торговали их головами.
Так вот, Пиз по окончании своих подвигов и в самом деле взял курс на Самоа, вошел в гавань и встал на якорь. Конечно, и речи быть не могло о штурме тюрьмы, хотя бы потому, что ее не существовало. Хейс просто явился к консулу и попросил у него официального разрешения отправиться на корабль своего старого друга капитана Пиза, чтобы наладить хронометр. Консул немедленно согласился. Хейс на глазах всей Апии попрощался с женой и уехал на шлюпке к Пизу. Через два часа Пиз поднял паруса и взял курс в открытое море. Правда, консулу не удалось убедить командира пришедшего вскоре в гавань английского патрульного судна, который намеревался отвезти Хейса в Сидней, в том, что он не был в сговоре с пиратами. Он был уволен с консульской службы, и всем членам его семейства впредь было запрещено занимать консульские должности.
После этих событий след Хейса на несколько месяцев теряется. Известно лишь, что они с Пизом некоторое время кружили в тех местах, совершая мелкие мошенничества. Например, на Ниуэ Пиз подделал документы и получил на триста фунтов чужой копры, а на другом острове получил от английского торговца три тысячи клубней ямса и отплыл, не расплатившись. Том Данбабин пишет в книге "Работорговцы Южных морей", что вскоре после этого Пиз был арестован за убийство торговца Купера и суд над ним проходил в Шанхае. Пиз был оправдан, но к тому времени, если судить по дошедшим до нас слухам, Хейс уже ушел на его корабле, не дожидаясь, пока судьба Пиза выяснится. Какой-то купец предложил ему доставить в Гонконг (Сянган) груз риса. Хейс рис погрузил, но торговца "забыл" на берегу. Затем он благополучно продал рис в Гонконге и исчез.
Корабль Булли Хейса "Леонора"
Если пираты потом и встретились снова, то мы об этом не знаем. Относительно смерти Пиза существует несколько версий. Данбабин сообщает, что в 1881 году Пиз плавал на "Лотосе" на Маршалловых островах: "Когда "Лотос" возвращался с Джалуиты на Эбон, команда, состоявшая из полинезийцев, взбунтовалась и выбросила Пиза за борт - видимо, не без веских на то причин. Шхуна шла медленно, и Пиз поплыл ей вслед, крича, чтобы канаки подобрали его. Тогда матросы выбросили за борт сундук Пиза и посоветовали возвратиться на Джалуиту на нем".
Иная версия изложена в статье, опубликованной в газете "Дейли Миррор" в 1958 году. В ней говорится, что в октябре 1874 года на берег острова Понапе была выброшена волнами измазанная запекшейся кровью пирога, в которой лежали шляпа и ржавое ружье. Островитяне, нашедшие пирогу, сразу узнали и шляпу и ружье - Пиз подолгу жил на острове.
Итак, когда, где и как погиб Пиз, неизвестно. Известно лишь наверняка, что уже в 1872 году хозяином его корабля был Хейс, который переименовал его в "Леонору", в честь одной из своих дочерей, и даже осмеливался появляться на нем в Апии, правда, только под американским флагом. Американский крейсер задерживает "Леонору", и после трех дней расследования в вахтенном журнале крейсера появляется запись: "21 февраля 1872 года. Расследование дела брига "Леонора" завершено. Капитану Хейсу разрешено возобновить свои обязанности в качестве ее капитана и владельца". На этом мы снова на время расстанемся с Хейсом.
За каких-нибудь десять лет обстановка на островах Южных морей резко изменилась. Жадность плантаторов, жестокость пиратов, лицемерие миссионеров и торговцев изменили отношение островитян к европейцам. Если вождь Паго-Паго сумел одолеть Хейса мирным путем, то для большинства других островитян этот путь был закрыт. Да и не намеревались они к нему обращаться, когда речь шла о смерти их братьев и о собственной судьбе.
Капитаны английских и американских военных кораблей, которые должны были патрулировать Южные моря, чтобы прекратить незаконную вербовку, вели двойственную политику. Ведь о происшедших конфликтах они знали обычно со слов европейцев - миссионеров, торговцев, консулов, плантаторов. И какими бы вескими ни были доводы в пользу беззащитных островитян, в решающий момент пушки военных кораблей оборачивались против них, а Хейс, Пиз и Льювин безнаказанно продолжали свою деятельность.
Но, пожалуй, всех пиратов перещеголял "честный" торговец, благопристойный джентльмен доктор Мюррей.
Через два года после инцидента с "Дафни" патрульный корабль "Розарио" вновь вышел в рейс по Южным морям. На этот раз им командовал коммодор Маркхэм, который, как и его предшественник, по возвращении в Англию написал книгу о своих приключениях в Южных морях, озаглавленную "Крейсерство "Розарио". Задачей Маркхэма было останавливать все корабли под английским флагом, проверять их груз и, если они перевозили рабочих, убеждаться, что на это имеются соответствующие лицензии и трюм выбелен из гигиенических соображений.
17 ноября 1871 года коммодор Маркхэм остановил "английский бриг "Карл", порт приписки Мельбурн, водоизмещением 256 тонн, направляющийся на Фиджи с грузом рабочих с Соломоновых островов. Всего на борту было 76 рабочих. Все остальное в порядке". Так Маркхэм сообщал в официальном рапорте. Лейтенант, побывавший на борту, также докладывал, что бриг был недавно чисто вымыт и трюм его побелен. И, вероятно, все бы сошло благополучно, если бы не страх доктора Мюррея.
...Доктор Мюррей подозревал, что его собираются отравить. Он следил за тем, как кок готовит обед, и ел в одиночестве. Он не выходил из каюты без заряженного револьвера и с неудовольствием отмечал, что его компаньоны и капитан брига также не расстаются с оружием и опасаются яда. Встреча с английским фрегатом совсем выбила Мюррея из колеи. Хотя все обошлось благополучно и мальчишка-лейтенант был даже доволен состоянием дел на "Карле", Мюррей понимал, что дальше так продолжаться не может. Если он не примет мер, то проговорится кто-нибудь из матросов или компаньонов, и тогда все обвинения падут на него: ведь он был хозяином, он отдавал приказания.
Напряжение усилилось, когда впереди показался Сидней. От респектабельности доктора Мюррея уже давно ничего не осталось. Он давно не мылся, ел кое-как, щеки повисли тряпками над углами узких губ. И в первую же ночь в порту Мюррей сбежал с корабля. Он сбежал вовремя, потому что Армстронг, капитан "Карла", и его друг Доуден через час после бегства доктора взломали дверь в каюту и с пистолетами подошли к пустой койке, на которой лежало свернутое одеяло, чтобы обмануть убийц.
В это время промокший и не могущий унять дрожь доктор Мюррей уже стучался в дверь полицейского участка. Заспанный сержант впустил его и отпрянул, приняв сначала за бродягу.
- Я - королевский свидетель, - сказал Мюррей, опускаясь на стул. Он был спасен: по английским законам человек, объявляющий себя королевским свидетелем и рассказывающий о преступлении, совершенном им совместно с другими, порой освобождается от наказания.
На рассвете, когда "Карл", пытаясь поймать утренний бриз, поднимал якорь, на его борт взошли полицейские. Армстронг и Доуден были арестованы.
Преступление, в котором их обвиняли, было исключительным даже для пиратских нравов тех мест.
Бриг "Карл", принадлежавший доктору Мюррею, отправился за рабами к островам. Почему должны наживаться на этом только профессионалы? Чем доктор Мюррей хуже их?
Все попытки завербовать островитян добром провалились. В этих местах уже знали о пиратах и знали, что с плантаций живыми не возвращаются. Тогда один из компаньонов вытащил заранее заготовленную сутану и встал у борта, зазывая островитян. Из этого тоже ничего не вышло. Пришлось перейти к стандартному, "пизовскому" методу вербовки. Бриг шел вдоль островов, гоняясь за лодками. Стоило ее настичь - в нее тут же летел тяжелый камень или чугунная болванка. "Капитан и команда, - показывал на суде доктор Мюррей, - в основном были заняты метанием груза в пироги. Компаньоны же в шлюпке подгребали к месту крушения и извлекали туземцев из воды, а так как порой их ухватить было нелегко, приходилось оглушать их дубинками".
К вечеру трюм был наполнен добычей, и охотники решили отдохнуть от трудов. Однако островитяне не смирились и подняли восстание. Они разламывали банки, вооружались кольями и пытались проломить палубу. Один из матросов открыл люк и выстрелил вниз, чтобы припугнуть бунтовщиков. Но те не испугались и полезли наверх.
В такой ситуации опытный пират вроде Хейса приказал бы закрыть люки и постарался бы взять островитян измором. Но Мюррею и его компаньонам показалось, что пленники вот-вот пробьют палубу и выйдут наружу. И тогда они решили - пускай лучше пропадет товар.
Члены команды и компаньоны по очереди стреляли в люк; чтобы удобнее было целиться, один из компаньонов, господин Уилсон, светил туда фонарем. "Когда наступил день, - продолжал королевский свидетель, - все утихло. Люки были открыты, и мы пригласили тех, кто остался в живых, выйти наверх. Они покорились. Пятеро вышли без посторонней помощи, остальные, человек девять, сами выбраться не смогли. В трюме было много крови и примерно пятьдесят мертвых тел. Их мы, как и раненых, выбросили за борт".
- Это вы приказали бросить в море раненых? - задал вопрос прокурор.
- Я потерял присутствие духа и поддался общему настроению. Мы все вместе обсуждали, что делать с оставшимися в живых, и все кричали: "За борт их, да поскорее".
Все раненые островитяне были выброшены в море, в большинстве случаев со связанными руками и ногами. После окончания этой процедуры трюм был вымыт и побелен, и "Карл" как ни в чем не бывало отправился дальше искать добычу. После того как вновь было навербовано более шестидесяти рабов, "Карл" и повстречался с "Розарио". Это были жуткие часы для доктора Мюррея. Он боялся, что у его товарищей не выдержат нервы и они во всем сознаются. Он боялся, что лейтенант сам догадается о чем-нибудь, увидев отверстия от пуль - компаньоны были плохими стрелками. Но лейтенант ничего не увидел.
Хотя Мюррей фактически руководил бойней, хотя и было доказано на суде, что он, расстреливая пленников, распевал в восторге "Маршируя по Джорджии", а перед тем как разбивать пироги, собирал команду на палубу и читал ей молитвы, призывая бога в помощь, его отпустили на свободу. Капитана и Доудена приговорили к смертной казни. Но чтобы не вызывать гнева плантаторов, ее заменили тюремным заключением. Остальные убийцы получили по два года тюрьмы. Наконец, двух скрывшихся ранее компаньонов отыскали в штате Виктория и приговорили к пятнадцати годам заключения, но тут же выпустили на свободу.
Возмущение "подвигами" пиратов-любителей было настолько велико, что, пожалуй, за исключением плантаторов (да и то большинство их предпочитало вслух осуждать такую жестокость), все австралийцы требовали принять строгие меры против работорговли. Отец доктора Мюррея прислал письмо в сиднейскую газету, в котором говорилось: "Что касается доктора Мюррея, от которого я отрекся уже несколько лет назад, как от позора моей семьи и страны, я полностью разделяю ваше возмущение его поступками и хочу добавить: если кто- либо из убийц с "Карла" когда-нибудь все-таки взойдет на эшафот за похищение и убийство семидесяти несчастных полинезийцев, то пусть же первым из них будет доктор Мюррей, как их вдохновитель и начальник".
Но не только работорговцы уничтожали островитян. Военные корабли, направленные на борьбу с работорговлей, использовались для наведения порядка вообще, и английские капитаны вели себя при этом весьма решительно.
Паровому фрегату "Розарио" приказано было направиться к острову Эспириту-Санто для выяснения обстоятельств гибели команды кеча "Дикая утка".
"Я допросил вождя по имени Васалаи, - вспоминает коммодop Маркхэм. - На допросе он не отрицал, что его племя убило двух белых людей и трех цветных из команды "Дикой утки", но сказал, что сделано это было потому, что они хотели увезти людей из его племени".
Вce правильно. Маркхэм и без показаний вождя знал, что погибшие на "Дикой утке" были пиратами. Но это не меняло дела. Для порядка надо было наказать островитян.
"Я наложил на них штраф в двадцать пять свиней, пригрозив, что мои люди сойдут на берег и разрушат их деревню. Я прождал целый час, но получил лишь четыре свиньи, так что у меня не было иной альтернативы, как высадить десант и разрушить деревню и потопить их пироги". И, оставаясь в глубоком убеждении, что ведет себя справедливо, коммодор пускается в не лишенные смысла общие рассуждения: "Я полагаю, что, если бы не белые люди, занимающиеся перевозкой рабочих... я смог бы вступить в переговоры с туземцами и уладить все без применения крайних мер".
Коммодор понимает, что во всем виноваты работорговцы, он не жалеет для них укоризненных слов, но наказывает "туземцев", и только "туземцев", принося тем самым вреда никак но меньше, чем пираты. А когда отважному коммодору приходится сталкиваться с пиратами, его пушки молчат. "На Танне, - пишет Маркхэм, - мы были осчастливлены визитом печально знаменитого Росса Льювина, который пользуется незавидной репутацией самого успешного похитителя людей в этих краях. Но так как мне не было предоставлено никаких формальных доказательств его вины, мы отпустили его на все четыре стороны".
В беседах с местными торговыми агентами, консулами и особенно с миссионерами коммодор узнавал все больше любопытных подробностей о действиях пиратов. Он все тщательно фиксировал в дневнике. Несколько раз он упоминает о трюке, на который шли работорговцы, имитируя миссионеров. "В некоторых случаях эти беспринципные, люди разгуливали по палубе в сутанах, - пишет Маркхэм, - чтобы изобразить собой епископа Паттерсона. Как только туземцы взойдут на борт, чтобы встретиться с епископом, корабль отплывает и берет курс на следующий остров... Один свидетель информировал меня, что он и двадцать четыре других пленника были заманены на борт черной шхуны под предлогом встречи с епископом, а потом были проданы на плантации".
Применявшаяся пиратами имитация миссионеров, в том числе известного в тех краях епископа Паттерсона, который более пятнадцати лет провел на островах и пользовался доверием полинезийцев, вызвала гнев островитян против священнослужителей. Слухи о том, что миссионеры заманивают людей на суда, распространялись по островам, и им верили. А почему бы и нет? Ведь миссионеры - белые люди, и пираты тоже белые люди. И сколько было случаев, когда миссионеры уговаривали полинезийцев добровольно уехать на плантации?
Трагедия на острове Нукапи, происшедшая в сентябре 1871 года, была прямым следствием этих событий. Туда прибыл корабль епископа Паттерсона, который объезжал епархию. Ни епископ, ни священники, сопровождавшие его, не знали, что за несколько дней до того на острове побывал пиратский корабль, который вербовал людей на плантации. Никто не хотел уезжать, но капитан сказал молодым, недавно обращенным самим епископом в христианство воинам, что епископ лежит больной на борту корабля и велит им немедленно прийти к нему. Пять юношей поднялись на борт, и тут же корабль ушел в море. Остров Нукапи мал, жило там всего триста человек, и каждый второй приходился родственником исчезнувшим юношам. Островитяне ничего не могли сделать, чтобы вернуть их обратно, зато они могли отомстить.
На следующий день по приезде епископ и несколько священников отправились в шлюпке на берег. Епископ первым вылез из шлюпки и прошел в хижину вождя. Вождь вышел распорядиться о еде для гостей, а когда вернулся, увидел, что епископ лежит мертвый. Оказывается, юноша из соседней деревни, брат одного из увезенных, прокрался в хижину и убил епископа дубиной. Вождь был возмущен нарушением законов гостеприимства и сам повел воинов в погоню за убийцей. Но пока вождь гнался по горной тропинке, другие родственники украденных юношей бросились к берегу, где четыре священника ждали в шлюпке, пока за ними с берега прибудут каноэ. Два священника погибли. Но шлюпке удалось ускользнуть на корабль.
На корабле началась паника. Один из раненых священников сам отправился на берег, чтобы узнать, что случилось с епископом. По дороге к деревне ему встретилась скорбная процессия. Жители деревни, причитая, несли тело епископа. Тело положили в лодку и толкнули ее к кораблю. Убийца был настигнут воинами и также убит.
⇦ Ctrl предыдущая страница / следующая страница Ctrl ⇨
МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ