Ł Обзоры военных ботинок, энциклопедия военной техники, холодное оружие Второй мировой войны

ДЕЛАРЮ Ж. "ИСТОРИЯ ГЕСТАПО", 1998

В самой Германии ликвидация июльского заговора и отстранение Канариса (Канарис, как уже упоминалось, был расстрелян в лагере Флоссенбург в апреле 1945 г.) повлекли за собой полную перестройку служб РСХА. Военный отдел, который был создан в феврале в рамках РСХА, чтобы стать воспреемником служб абвера, был расформирован. После того как его начальника полковника Хансена повесили, весь личный состав, унаследованный от абвера, подвергся чистке и все службы отдела были поделены между секторами IV (гестапо) и VI (внешняя СД) управлений. В гестапо были переданы службы, занимавшиеся шпионажем, контршпионажем, забросом агентов-парашютистов и диверсионных групп. СД были подчинены группы сбора военной информации. Каждое подразделение гестапо и СД отныне дублировалось подчиненной ему службой того же названия, но с пометкой "Военн.".

Заговор 20 июля окончательно убедил Гитлера в том, что он не может доверять армии, "этой реакционной клике", которую необходимо поставить на место.

По предложению Мартина Бормана на офицерские посты были выдвинуты молодые члены партии, фанатично преданные режиму, которых Направили в каждую воинскую часть, поручив строго следить за политическими настроениями коллег. Они должны были докладывать лично Борману - хранителю нацистской ортодоксии, обо всем, что могло показаться недостаточно национал-социалистским в устах коллег. Тут же Борману было доложено о "недопустимо пораженческих настроениях в группе армий, действующей в Силезии", ибо она, изрядно потрепанная тяжелой и нескончаемой военной кампанией, сдавала свои позиции под натиском русских войск.

Гиммлер, поднявшийся на вершину славы, добился наконец поста командующего группой армий. Завершавшийся 1944 год принес его эсэсовцам 7 новых дивизий. К концу года должны были появиться дополнительно две бригады, сформированные из "добровольцев", набранных в Голландии и во Франции. Это были весьма своеобразные добровольцы. Отслужив свое в полицейских частях, организованных оккупантами, они скрылись из своих стран в обозе отступающих гитлеровцев, чтобы избежать заслуженной кары. Нацисты сформировали из них так называемую штурмбригаду СС.

На востоке Франции немецкие войска удвоили сопротивление во исполнение строгого приказа Гитлера. Союзные войска вышли к Рейну и к франко-германской границе на всем ее протяжении только к началу 1945 года.

Оберг и Кнохен 20 августа обосновались в Виттеле и устроили там свою штаб-квартиру. Тут же их настигли две плохие новости. Первую принесло чрезвычайно резкое, составленное в оскорбительных выражениях письмо Гиммлера. Рейхсфюрер упрекал их, используя весьма энергичные обороты речи, за то, что они дали себя арестовать 20 июля, не оказав ни малейшего сопротивления, и ставил под вопрос их честность и мужество. Несколькими днями позже, в конце августа, Кальтенбруннер потребовал Кнохена к себе в Берлин. Получив такой вызов, Кнохен не стал строить иллюзий по поводу своей дальнейшей судьбы. Он понимал, что во время пребывания в Париже его не трогали, опасаясь нарушить слаженную работу служб гестапо, а вместе с концом немецкой оккупации Франции этот фактор перестал действовать и его враги смогут теперь добиться его опалы. Действительно, сразу же по приезде в Берлин Кальтенбруннер поставил Кнохена в известность о том, что он лишен всех чинов и званий и переводится в качестве простого гренадера в ваффен-СС.

Кнохена определили в "Лайбштандарте Адольф Гитлер" и отправили в учебный лагерь Бенешау в Чехословакии для обучения противотанковой борьбе. Его уже готовили к отправке на фронт, когда последовал вызов в Берлин. На этот раз речь шла о возвращении ему доверия и расположения Гиммлера и о назначении его на высокий пост в РСХА. 15 января Кнохена включили в специальную службу, которой поручалась организация деятельности новых групп в СД, взявших на себя обязанности прежнего абвера. Крах Германии не дал ему возможности заняться этим делом всерьез.

В Виттеле Кнохена сменил оберштурмбаннфюрер Зухр, бывший руководитель тулузской службы. Гиммлер приказал воссоздать организацию на еще занятом немцами клочке французской территории и создать таким образом базу для переправки агентуры в освобожденные части Франции. Агентов следовало набрать из числа французских коллаборационистов, нашедших убежище в Германии.

В сентябре Гиммлер приехал в Жерардмер, чтобы встретиться с генералом Бласковицем, который принял командование группой армии Н, оставив свой пост командующего группой армий С. Одновременно он решил провести инспекцию своей агентуры. Видимо, это был последний приезд Гиммлера во Францию. Вскоре после его приезда Оберг обосновался в Пленфене, близ города Сен-Дье. Там ему нанес визит Дарнан и его заместитель Книппинг, обратившийся с просьбой о помощи в деле улучшения материального положения коллаборационистской милиции, расквартированной в лагере Шримек в ожидании отправки в Германию.

Именно в Пленфене Оберг в последний раз издал приказ, определивший судьбу жителей одного из французских городов. 8 ноября население города Сен-Дье получило приказ покинуть город. Оберг подписал этот приказ 7 ноября (Вывешенное в мэрии объявление на ломаном французском языке следующим образом поясняло причины эвакуации жителей: "Это есть намерение вермахта удалить население от опасной зоны боев, чтобы избежать жертв и страданий"). С 9 по 14 ноября город подвергся разграблению: с заводов вывозилось оборудование, запасы сырья, инструменты и отправлялось в Германию. Затем все, что не поддавалось демонтированию, было взорвано, а дома подожжены. Пожар продолжался трое суток. Десять жителей, пытавшихся спасти свое имущество, были расстреляны на месте. И наконец, все мужчины в возрасте от 16 до 45 лет были "мобилизованы на строительство оборонительных сооружений". Однако в действительности всех 943 человек просто вывезли в Германию.

18 ноября Оберг, вместе со своим штабом, переехал из Пленфена в Ружмон близ Бельфора. Там он оставался не более нескольких дней, продолжив маршрут через Гебвиллер и Энсисем. 1 декабря Оберг и Зухр со своими службами перебрались через Рейн и к вечеру прибыли во Фрайбург. Наконец 3 декабря они добрались до Цвиккау, около чехословацкой границы, где по приказу Гиммлера и расположились их службы.

Некоторое время спустя Оберг получил назначение на командный пост в группе армий Вейхзель под началом самого Гиммлера, который взял на себя руководство этой группой. Таким образом, Оберг завершил полицейский этап своей карьеры, перейдя в ряды фронтовых эсэсовцев.

Но гестаповские службы продолжали заниматься Францией еще несколько месяцев. Диверсионно-разведывательные школы были созданы доктором Кайзером во Фрайбурге и в Штеттине близ Зигмарингена. При них открылись многочисленные специализированные филиалы.

Скорцени организовал во Фридентале свой тренировочный центр для подготовки диверсантов и разведчиков. Эти шпионско-диверсионные центры набирали людей из числа бывших членов ППФ, РНП и в особенности из французов-полицаев и кагуляров, перебежавших в Германию. Дарнан первым предложил своих людей гауптштурмфюреру Детерингу и его заместителю обершарфюреру Гинрихсу, которым было поручено формировать специальные части. Детеринг, начальник группы "Фукс" (лиса), занимался переброской агентуры во Францию.

Впоследствии Дарнан добился-таки разрешения создать спецшколу для своих полицаев, руководимую французскими коллаборационистами "при содействии" инструкторов из СД и гестапо. Эта "автономная служба" действовала под руководством экс-полицая Деганса и его заместителя Фийоля, кагуляра, выполнявшего ранее поручения по убийству политических противников, а затем, уже в рядах оккупационной милиции, ставшего одним из заплечных дел мастеров ее "2-й службы" (Фийоль оставил по себе ужасную память в районе Лиможа, где он был известен под кличкой "Дени"). Дарнан даже разработал план организации "белого сопротивления" во Франции.

Этим шпионским гнездам удалось с большим трудом переправить во Францию лишь некоторое число агентов-диверсантов. Несколько человек нелегально пробрались во Францию через Швейцарию, используя пограничный пункт Леррах, что возле Базеля. Другие оказались задержанными швейцарской полицией, и только единицы сумели проникнуть во Францию и даже вернуться обратно в Германию по выполнении задания. Ну а подавляющее большинство было арестовано в короткие сроки.

Немало других агентов были выброшены с самолетов над Францией в специальных контейнерах с мягкой обивкой, подвешенных к парашютам. Дело в том, что выброска должна была происходить ночами, а ночные прыжки весьма опасны для плохо тренированного парашютиста. Такие выброски имели место, в частности, в департаменте Коррез. Эти агенты арестовывались в ближайшие же часы после приземления, и ни один из них не смог выполнить своего задания. Некоторые покончили жизнь самоубийством в момент ареста, раздавив капсулу с цианистым калием, которой их снабжали при вылете.

Попытки подрывной деятельности в тылу наступающих союзных армий потерпели неудачу в подавляющем большинстве случаев. В начале 1945 года складывалось катастрофическое для Германии положение на фронтах военных действий.

Порожденный насилием, взращенный на протяжении 12 лет на преступлениях и ужасах, германский нацизм агонизировал среди развалин и морей крови, увлекая за собой в пучину национального краха население своей собственной страны.

В поистине вагнеровском громе налетевших на страну событий нацисты, вчерашние соратники, "неподкупные и великие" вожди и хозяева страны, безнадежно искали точку опоры, свою выигрышную карту, порой с удивительным безрассудством.

Каждый из этих всевластных деятелей ревностно следил за своими коллегами, зная, что они неотступно следят за ним. Любой ошибочный шаг мог стоить жизни. Засевший в своем бункере в рейхсканцелярии, Гитлер видел, как вокруг него рушится, как карточный домик, все, казалось бы, прочное здание его власти (Гитлер перенес свою ставку из Растенбурга в Берлин в конце ноября 1944 года). Он знал, что все те, кто вчера еще заискивал перед ним и готов был ради одного его слова пойти на любую низость, теперь думали лишь о том, как бы ускользнуть от него. Но, подобно фараонам Древнего Египта, он не хотел уходить в небытие в одиночку, считая, что те, кого он поднял на вершины власти, должны сойти в могилу вместе с ним. Его безумный взгляд искал признаки предательства на лицах приближенных, прятавших под маской твердости и решимости страх и растерянность. Каждый, считал он, должен испить свою чашу до дна.

Теперь тот фюрер, который некогда был кумиром толпы, крупным военачальником, вождем, стал всего-навсего больным стариком, согнувшимся под тяжестью поражения, со страдальческим взглядом загнанного животного, с горящими глазами на бледном лице, уже отмеченном печатью смерти.

Никто не мог иметь доступ в рейхсканцелярию, не подвергшись контролю со стороны эсэсовцев, стороживших все входы и выходы. Им была доверена охрана фюрера с момента создания "Лайбштандарте", с первых шагов его правления. Отвечая за жизнь фюрера, только они, за малыми исключениями, сохраняли еще его доверие. Помимо них рядом с фюрером оставались лишь члены его семьи и несколько приближенных, на которых не распространялись подозрительность и презрение, питаемое Гитлером ко всему миру. Борман был тенью фюрера. Он наконец одержал верх над своими соперниками, подорвав их репутацию. Гиммлер оказался дискредитированным в момент, когда он почти достиг высшей власти и долгожданного устранения самого Гитлера.

Гиммлер был наиболее могущественным человеком рейха с августа 1944 года по март 1945 года. После ликвидации его последних соперников, вследствие неудавшегося покушения на Гитлера в июле 1944 года, он стал командующим группой армий, о чем всегда мечтал. С этого момента у него оказалось больше титулов и должностей, чем у любого другого человека в рейхе. Он был министром внутренних дел, министром здравоохранения, высшим руководителем всех полицейских служб, служб разведки, спецслужб гражданских и военных. В качестве командующего войсками СС он располагал настоящей армией, включавшей в начале 1945 года 3 8 дивизий, 4 бригады, 10 легионов (ваффен-фербанде), 10 специальных групп-коммандос штабных сил и 35 отдельных корпусных частей. Подчиненные ему войска отличались особой фанатичностью. Гиммлер, наконец, контролировал множество партийных организаций и органов государства в центре и на местах. Став командующим группы армий, он принялся маневрировать, с тем чтобы сосредоточить в своих руках все остальные рычаги военной власти.

Геринг, его старый политический конкурент, практически сошел со сцены, погрязнув в сомнительных торговых сделках, в демонстрациях крикливой роскоши, полностью растеряв свой былой авторитет. В таком же положении оказался и Риббентроп. Его "высокая дипломатия" повсюду потерпела фиаско. Геринг публично отозвался о Риббентропе как о "грязном, мелком спекулянте шампанским", что вызвало улыбку у фюрера, забывшего, что совсем недавно он сам называл Риббентропа "новым Бисмарком".

Геббельс сохранял свое могущество, но Борман обошел его на этом поприще. Стремясь к устранению своих конкурентов, Борман действовал с неумолимой решимостью. Фанатически преданный идеям нацизма, он занимал посты рейхслейтора, начальника кабинета Гесса, являвшегося с 1933 по 1943 год представителем фюрера. Затем, после бегства Гесса, он сам стал представителем фюрера и руководителем секретариата партии. С этого времени он становится практически безраздельным хозяином партийного аппарата и всей партии. 12 апреля 1943 года к своим титулам он добавил еще один - секретарь фюрера.

Борман прекрасно понимал, что наиболее опасным конкурентом для него является Гиммлер, цели и устремления которого он постиг достаточно быстро. Он знал также, что как военачальник Гиммлер полнейшее ничтожество. Именно на этом недостатке Гиммлера Борман построил всю игру. В качестве "пешки" Борман использовал Фегелейна.

Гиммлер имел своего постоянного представителя в ставке фюрера - обергруппенфюрера Германа Фегелейна, адъютанта Гитлера. В прошлом конюх, ставший генералом, он обеспечивал связь между штаб-квартирой Гиммлера, расположенной в Базеле, а позднее в Пренцлау, и фюрером. Фегелейн был женат на Гретель Браун, сестре Евы Браун - жены фюрера. Являясь шурином Гитлера, он был вхож в его семейный круг в своем двойном качестве: как адъютант и как родственник Евы Браун. Борман, ежедневно встречавшийся с ним, сумел сделать из него своего союзника.

Все промахи командующего группы армий Гиммлера отныне всячески выпячивались, ошибки раздувались и недостатки подчеркивались. В марте, после отступления из Померании, Гиммлер был снят со своего командного поста ввиду должностного несоответствия. В Венгрии, где положение на фронте складывалось чрезвычайно неблагоприятным образом, в контратаку были брошены отборные эсэсовские дивизии под командованием Зеппа Дитриха, одного из ветеранов нацизма. В сложившейся ситуации Борман усмотрел возможность нанести Гиммлеру решающий удар.

Личному составу дивизий СС, действовавших в Венгрии, внезапно было запрещено ношение отличительных нарукавных повязок отборной части войск СС. Зепп Дитрих был возмущен этой санкцией, как и все офицеры и солдаты дивизий, являвшихся гордостью режима и самого Гиммлера. Речь шла о дивизиях "Лайбштандарте Адольф Гитлер" и "Рейх" - двух старейших дивизиях СС, а также о дивизии "Гитлерюгенд", гордой своей боевой славой.

Своеобразное массовое разжалование знаменовало собой падение Гиммлера. Теперь его можно было вычеркнуть из списка конкурентов. Командование действиями войск отвлекло его на многие месяцы от руководства полицией, что в такой напряженный период было весьма опасно. Борман, да и сам Гитлер во время его отсутствия привыкли давать свои распоряжения непосредственно Кальтенбруннеру, так что Гиммлер оказался отстраненным от руководства. Не информировали его и о большинстве распоряжений Гитлера.

Итак, "тысячелетний рейх", обещанный пророком нацизма, доживал свои последние часы. Империя "расы господ" стала узкой полоской территории Германии, уменьшавшейся с каждым часом в эти дни конца апреля 1945 года. Оказались бесполезными победы партии над ее противниками, победы гестапо над соперниками и конкурентами. Среди развалин того, что еще совсем недавно было городом, столицей, в нескольких метрах от элегантной улицы Унтер-ден-Линден, на которую вскоре упадут первые русские снаряды, Гитлер из своего бункера продолжал рассылать приказы, уже не доходившие по назначению. Впрочем, многие соединения и части, которым адресовались эти приказы, уже не существовали.

10 апреля, уступая настояниям своего окружения, Гитлер решил перенести ставку в "Бергхоф", Орлиное гнездо, а военная канцелярия его ставки выехала в Берхтесгаден, куда позднее должен был перебраться и он сам. 12 апреля рейхсканцелярия подверглась бомбардировке с воздуха и в ней начался пожар. 16 апреля русские прорвали немецкий фронт на Одере и в Лозице и хлынули к Берлину. Но Гитлер так и не выехал из Берлина. Намеченный на 20 апреля - день его рождения - выезд в последнюю минуту пришлось отменить. Красная Армия уже достигла Луббена в 7 0 километрах к югу от Берлина и двигалась к городу вдоль долины реки Шпрее. На севере русскими был взят Ораниенбург, и они оказались в 30 километрах от Берлина.

В ночь с 20 на 21 апреля, заручившись согласием Гитлера, три человека покинули развалины рейхсканцелярии: Риббентроп, Геринг и Гиммлер. Гитлер окончательно отказался выехать в Берхтесгаден. Он понимал, что его замысел закрепиться на "баварском выступе" уже неосуществим. В своем последнем выступлении по радио, переданном 20 апреля одним из запасных передатчиков, еще работавшим, несмотря на непрерывную бомбардировку, он объявил свое решение оставаться в Берлине, чего бы это ему ни стоило.

Услышав это заявление, Геринг встрепенулся. День рождения фюрера он провел вместе с ним, в окружении старых соратников, которые в тот момент еще находились в Берлине: Гиммлера, Геббельса, Риббентропа и, конечно, Бормана. Но Герман вовсе не собирался умирать. Зловещий конец в глубине бункера под русскими бомбами и снарядами не представлялся ему слишком заманчивым. К тому же он уже принял все необходимые меры, дабы обеспечить себе выезд из города. Времени было в обрез. Геринг выскользнул из бункера и, пользуясь темнотой наступавшей ночи, пробрался в свою резиденцию, где его уже ждали машины, готовые двинуться в путь.

Еще в самом начале апреля Геринг приказал разместить в надежном месте его коллекцию, представленную произведениями искусства, украденными из различных стран Европы. Чтобы перевезти эту добычу в Берхтесгаден, где нашла себе убежище его вторая жена, актриса Эмми Зоннеман, со своей дочерью, потребовалось два железнодорожных состава. В сопровождении нескольких грузовиков, груженных последними ящиками имущества, и легковой машины с сотрудниками его штаба Геринг отправился на юг. Двигаясь вдоль узкого коридора, пока еще отделявшего русские войска от американских, караван "вернейшего сподвижника фюрера" смог без помех прибыть в Берхтесгаден вечером 21 апреля. Геринг не знал еще, что в тот же час Гиммлер также пустился в бегство, а несколько позже за ним двинулся и Риббентроп. Оба они, как и сам Геринг, рассчитывали пустить в ход свои козыри, чтобы попасть на вакантное место, освобождаемое Гитлером.

Геринг мог считаться законным наследником. После создания гестапо он стал безупречным нацистом, оказывая неизменную поддержку самому фюреру. В соответствии с Законом от 29 июня 1941 года Геринг становился фюрером не только в случае смерти Гитлера, но также и в том случае, если он по какой-либо причине оказывался не в состоянии выполнять свои обязанности "даже на короткий срок".

23 апреля Геринг решил, исходя из текста этого закона, что созрели условия для наследования власти, поскольку Гитлер оказался не в состоянии осуществлять управление армией и сам заявил Кейтелю и Иодлю, что, когда настанет время мирных переговоров, наиболее подходящей фигурой для этого будет Геринг. Генерал ВВС Коллер, прибывший в Берхтесгаден 23 апреля, передал Герингу эти высказывания фюрера. Геринг рассудил, что действительно искомый момент наступил: американцы и русские встретились на Эльбе и Красная Армия завершила окружение Берлина. Пробил наконец для него час взять на себя всю полноту власти в стране. Даже в этой обстановке Геринг испытывал чувство огромной гордости.

Он собрал всех деятелей нацистского режима, находившихся в данный момент в Берхтесгадене. Это были: доктор Ламмерс, начальник рейхсканцелярии, Филип Боухлер, рейхслейтер и заведующий личным секретариатом Гитлера, генерал Коллер и полковник ВВС, адъютант Геринга Бернд фон Браухич, сын маршала Браухича. По общему мнению, Гитлер, запертый в Берлине, терял возможность руководить и командовать. Заручившись одобрением присутствовавших, Геринг по радио обратился к Гитлеру, прося его согласия на выполнение им, Герингом, функций руководителя правительства рейха "с полной свободой действий в области внутренней и внешней политики". Геринг объявил, что, если не получит ответ к 22 часам, он будет действовать ради общего блага.

Отправляя свое послание, Геринг действовал из привычных побуждений, движимый глубоко укоренившимся страхом перед носителем высшей власти. В складывавшейся обстановке казалось маловероятным, что адресат получит послание и тем более что на него придет ответ. Таким образом, с 22 час. 23 апреля Геринг мог бы считать себя - и только себя - уполномоченным на проведение мирных переговоров, тактику которых он уже разработал. Однако, вопреки ожиданиям, послание дошло до адресата. Борман получил его и преподнес Гитлеру как яркое доказательство нелояльности Геринга и его стремления захватить власть. Установленный в тексте предельный срок получения ответа следовало понимать - по словам Бормана - как настоящий ультиматум. Гитлер впал в ярость, и в адрес Геринга посыпались ругательства: "проклятый наркоман", "вороватый спекулянт" и т.п.

Незадолго до 22 час. Геринг получил короткое послание от Гитлера, который запрещал ему брать на себя какую бы то ни было инициативу. В тот же момент к нему явился целый отряд эсэсовцев под командованием оберштурмбаннфюрера Франка, и Геринг оказался под арестом. Это были последние проделки Бормана, решившего свести счеты со своим старым недругом. На свой страх и риск он направил Франку, командовавшему эсэсовской охраной Берхтесгадена, радиограмму, в которой предписывалось немедленно схватить маршала "Великого рейха" (Чтобы особо выделить Геринга среди многочисленных прочих маршалов, назначенных Гитлером, он ввел специальный для него титул "Маршала Великого германского рейха"К этому времени Мюзи было более 70 лет), обвиняемого в государственной измене. Так, в момент, когда, как ему казалось, он достиг вершины своей карьеры, Геринг вдруг очутился в ненадежном положении кандидата на виселицу.

На следующий день, 25 апреля, он, видимо, готов был встретить свой смертный час после того, как Кальтенбруннер пришел взглянуть на арестованных (вместе с Герингом были взяты под стражу его адъютанты) и ушел, не сказав ни слова. В тот же день Эйгрубер - рейхсштатгальтер Обердонау - объявил, что любой, кто на руководимой им территории станет противиться воле фюрера, будет расстрелян на месте, невзирая на лица, чины и звания.

Оставшийся свободным, генерал Коллер предпринимал все возможное и невозможное, пытаясь освободить Геринга. 29 апреля под усиленной охраной Геринг был препровожден в находившийся поблизости средневековый замок.

1 мая Борман, решив воспользоваться тем, что накануне Гитлер покончил с собой, сам направил начальнику эсэсовской охраны указание строго следить за тем, чтобы "апрельские изменники не смогли избежать возмездия". Такой приказ был равносилен смертному приговору - из этого и исходил Борман, отдавая его. Однако в изменчивой обстановке этих дней, когда в ближайшие часы там ожидался приход американцев, начальник охраны замка не решился взять на себя ответственность и расстрелять рейхсмаршала. И 5 мая охрана с радостью избавилась от Геринга, сдав своего обременительного пленника проходившему мимо замка отряду люфтваффе, который вскоре рассеялся по живописным окрестностям, предоставив Герингу полную свободу действий. Геринг воспользовался обретенной свободой, тут же предложив свои услуги принявшему власть у Гитлера адмиралу Деницу для переговоров с Эйзенхауэром. Судя по тексту письма, которое он направил Деницу, Геринг не сомневался в благотворности "прямой беседы между двумя маршалами". Даже подписание перемирия в мае не лишало его надежды сыграть впредь какую-то роль. Когда 8 мая он стал пленником американских войск, занявших Берхтесгаден, ему немедленно захотелось встретиться с генералом Эйзенхауэром, которому он попросил передать заранее заготовленное письмо. Удивлению его не было границ, когда ему объявили, что он предстанет - вместе с другими нацистскими руководителями - перед Международным трибуналом как военный преступник.

Сменивший Геринга во главе гестапо Гиммлер, этот "честный Генрих", также выбрался из Берлина вечером 21 апреля. Но если Геринг держал путь на юг со своими грузовиками, нагруженными картинами, то Гиммлер направился к датской границе. Там он хотел разыграть свою личную козырную карту, попытавшись без ведома и одобрения фюрера вступить в переговоры с западными союзниками и выпутаться из положения собственными средствами.

Это не было случайным импровизированным решением. Прозорливый Шелленберг уже давно понял (По утверждению Шелленберга - еще в августе 1942 года. Но он всегда был склонен к переоценке своих качеств), что участь кампании решена, решена необратимо, и что судьба Германии (и в особенности нацистских правителей) может быть смягчена лишь при условии безотлагательных переговоров с победителями. Начиная с августа 1944 года Шелленберг властвовал безраздельно над всеми разведслужбами Германии и получал обширную информацию изо всех концов Европы. Его агентура, действовавшая в нейтральных странах, держала его в курсе всех намерений союзников, информировала о предпринимаемых ими шагах. Естественно, собственное будущее и будущее его коллег не виделось ему в радужных красках. Однако эта же его агентура могла облегчить установление определенных контактов, нужных связей и предоставить возможность проведения некоторого обмена мнениями, а затем и секретных переговоров. Шелленберг решился "спасать свою шкуру", но, чтобы обеспечить себе прикрытие на крайний случай, он посвятил в свои планы и Гиммлера, оставив недалекого Кальтенбруннера в полном неведении.

В течение лета 1944 года Шелленберг сумел встретиться в одном из стокгольмских отелей с американским дипломатом Хьюитом, с которым он обсудил вопрос о возможности переговоров. Эта первая его попытка оказалась безрезультатной, но Шелленберг счел нужным информировать о ней Гиммлера. Гиммлер пришел в ярость, но потом Шелленбергу удалось его убедить в том, что подобные контакты, установленные при соблюдении строжайшей секретности, могут оказаться полезными. Вслед за тем Шелленберг начал исподволь обрабатывать Гиммлера, выдвигая все новые аргументы, и в конце концов он добился от него разрешения на заключение определенных соглашений, рассматривая их как настоящую операцию по страхованию своей жизни.

В начале 1945 года другой агент Шелленберга, некий доктор Хеттль, представлявший шестое управление в Вене, установил по его указанию необходимые контакты в Берне с американским генералом Донованом. Цель всех этих действий состояла в получении согласия американцев на заключение сепаратного мира и образовании германо-американского союза, направленного против русских. Главным результатом заключения такого союза должно было стать продолжение войны на Восточном фронте совместно с американцами, и ради этого представитель Шелленберга просил ослабить натиск союзников на рейнскую группу армий, с тем чтобы в дальнейшем американцы смогли использовать ее против Советского Союза. Все их провалы не могли заставить нацистов трезво взглянуть на положение: они постоянно возвращались к тем идеям, которые уже неоднократно и безусловно отвергались. Все их предложения остались без ответа, несмотря на то что Хеттль снова и снова возвращался в Берн.

Неизвестно, ввел ли Шелленберг Гиммлера в курс своих демаршей или же он бросал эти пробные шары на свой страх и риск.

В конце 1944 года в ставке Гитлера рассматривался вопрос о возможности "превентивной" оккупации Швейцарии. Шелленберг и по его настоянию Гиммлер выступили против этих планов и к их рассмотрению больше не возвращались. Тем временем Шелленберг продолжал свои попытки сторговаться с западными союзниками через Швейцарию. Один из его агентов, некто Лангбен, установил новый контакт с представителями союзников, но Мюллер и Кальтенбруннер пронюхали об этом, начали свое расследование, и Шелленбергу пришлось спешно пойти на попятную.

Зато переговоры, начатые с Жан-Мари Мюзи, бывшим президентом Швейцарской Конфедерации, дали положительные результаты. Г-н Мюзи, приверженец традиций швейцарского посредничества в международных конфликтах, стремился добиться передачи Швейцарии возможно большего числа евреев-узников немецких концентрационных лагерей, над которыми нависла угроза уничтожения немцами при приближении к лагерям союзных армий. Гиммлер согласился встретиться с Мюзи сначала в конце 1944 года, а затем еще раз 12 января 1945 года в Висбадене. Он согласился с предложением передать некоторое число евреев Швейцарии, которая должна была служить транзитным пунктом для лиц, получивших "разрешение на эмиграцию". Со своей стороны международные еврейские организации, в частности американские, должны были выплатить значительный выкуп. В конце концов пришли к соглашению о том, что два раза в месяц немцы будут передавать 1200 евреев Швейцарии. Это была незначительная цифра, если сравнить ее с десятками тысяч несчастных, которых ждала смерть в гитлеровских лагерях, но это все же означало, что многие сотни будут спасены от газовых камер. Первый эшелон с такими узниками прибыл в Швейцарию уже в начале февраля 1945 года, и еврейские организации выплатили 5 млн. швейцарских франков, хранителем которых стал все тот же Мюзи. Этот факт попал в печать, и мировая пресса выдвинула предположение, что Швейцария обязалась в порядке компенсации предоставить после войны на своей территории убежище нацистским правителям. Гитлер пришел в ярость и наложил запрет на дальнейшую выдачу заключенных.

Тем не менее Мюзи не пал духом и продолжал прилагать усилия к освобождению заключенных. Несмотря на свой возраст (К этому времени Мюзи было более 70 лет), он предпринял целый ряд визитов в Германию, идя на риск попасть под бомбежку во время своих поездок по этой стране. В начале апреля он добился от Гиммлера обязательства не эвакуировать заключенных из лагерей при приближении союзных армий. До этого момента заключенных строили в колонны или грузили в запломбированные вагоны и отправляли колесить по Германии в поисках нового места для лагерей. Это не помешало командованию некоторых концлагерей отдать приказы о расстреле заключенных при приближении союзников. Поэтому, заслышав 1рохот приближающегося боя, узники обычно испытывали двойное чувство: страха за свою судьбу и надежды.

Попытки спасти заключенных гитлеровских концлагерей предпринимались также Гилелем Шторхом, представителем Всемирного сионистского конгресса, доктором Буркхардтом, президентом Международного Красного Креста, и шведским графом Бернадоттом. Все эти переговоры более или менее тщательно держались в тайне и в конце концов убедили Гиммлера в том, что он может сыграть главную роль в спасении Германии (и своей жизни) путем заключения соответствующего международного соглашения.

Два раза он встречался с графом Бернадоттом, сначала в феврале, а затем в начале апреля 1945 года. Ему, как и Мюзи, Гиммлер дал обещание не эвакуировать концентрационные лагеря. На большее он пошел лишь после долгих колебаний: привычка к полному и безоговорочному повиновению фюреру, страх перед суровым наказанием, которое ожидало его в случае, если его двойная игра выплывет на поверхность, сдерживали его желание перейти Рубикон. Однако в эти решающие апрельские дни Гиммлер уже впал в немилость фюрера, его эсэсовские телохранители были лишены чинов и званий, Гитлер принимал его все реже и реже. Все эти обстоятельства позволили ему освободиться от пут зависимости, которыми он так долго был связан со своим хозяином.

19 апреля Гиммлер имел продолжительную беседу с министром финансов Шверином фон Крозигом, а Шелленберг в это время уговаривал министра труда Зельдта. Все они пришли к единому мнению: Гитлер должен был уступить свое место Гиммлеру или исчезнуть, причем задачей Гиммлера становилось заключение "почетного мира"! Новые заговорщики руководствовались теми же иллюзиями, что и их предшественники. Надежды на успех Гиммлер связывал с графом Бернадоттом. В ходе последней встречи Бернадотт порекомендовал Гиммлеру отстранить от власти Гитлера и взять ее в свои руки, объявив о невозможности для фюрера исполнять обязанности в связи с неожиданным тяжким заболеванием. После чего должен был последовать роспуск национал-социалистской партии. Гиммлер уже созрел для осуществления этого запоздалого переворота, но он хотел удостовериться, что союзники смогут согласиться на проведение с ним переговоров, и опасался их отказа.

21 апреля, покинув рейхсканцелярию, Гиммлер встретился с Шелленбергом, который должен был проводить его в госпиталь Хохенлихен в одном из пригородов Берлина, где планировалась встреча Гиммлера с Бернадоттом. В ходе этой встречи Гиммлер пообещал принять меры к недопущению эвакуации концентрационного лагеря Нейнгамме, находившегося около Гамбурга, и просил графа Бернадотга передать его предложения генералу Эйзенхауэру, с которым он пожелал встретиться. Поскольку Бернадотт постарался развеять его иллюзии относительно политической роли, которую он мог бы играть в будущей Германии, эта встреча окончилась безрезультатно.

Тем не менее Гиммлер, подобно утопающему, пытался ухватиться за соломинку, которая ускользала у него из рук всякий раз, когда ему казалось, что он поймал ее. Сразу после встречи Бернадотт отправился обратно в Швецию через Любек, и Гиммлер решил догнать его там, чтобы снова предложить прекращение военных действий в увязке с устранением Гитлера, с чем он теперь безоговорочно соглашался. Шелленберг первым выехал в Любек и там узнал, что Бернадотт уже пересек границу и находится в Апенроде к северу от Фленсбурга. Ему удалось связаться с Бернадоттом по телефону и уговорить его встретиться с ним во Фленсбурге на германо-датской границе. Тут Шелленберг пустил в ход все свои дипломатические таланты, чтобы убедить Бернадотта вернуться вместе с ним в Любек, куда к тому времени уже приехал Гиммлер. Хотя Бернадотт был убежден в бесполезности этой затеи, он дал-таки свое согласие на встречу. 23 апреля в 11 час. вечера эта встреча состоялась в подвале шведского консульства при свете свечей, поскольку в Любеке, подвергавшемся постоянной бомбардировке, было отключено электричество. После переговоров, длившихся пять часов, Бернадотт согласился передать предложения Гиммлера своему правительству, которое одно могло решить, следует ли доводить эти предложения до сведения союзников.

Не мешкая, Гиммлер написал письмо министру иностранных дел Швеции г-ну Кристиану Понтеру, в котором просил его содействовать передаче этих предложений американцам.

Опубликованное на следующий день заявление президента Трумэна, в котором отметалась любая возможность частичной односторонней капитуляции Германии, развеяло в прах все надежды Гиммлера.

22 апреля ему стало известно, что Гитлер отдал приказ о расстреле его бывшего личного врача доктора Брандта за то, что тот отправил свою жену к американцам. Самого Брандта арестовали уже в Тюрингии, и все это доказывало, что Гитлер, запертый в глубине своего бункера, все еще имел возможность заставить себе повиноваться.

⇦ Ctrl предыдущая страница / следующая страница Ctrl ⇨

МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ