Я создала и активно наполняю телеграм-канал "Перець". Здесь лучшие карикатуры из журнала, начиная с 1922 года.
Заходите, подписывайтесь: https://t.me/cartalana

АНДРЕАС ЗЕГЕР "ГЕСТАПО-МЮЛЛЕР. КАРЬЕРА КАБИНЕТНОГО ПРЕСТУПНИКА", 1997

МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ

Михаэль Граф Солтиков

Я мог бы многое рассказать о деятельности шефа гестапо Мюллера [...], о его неслыханных интригах, о его подлости: он сам допрашивал меня семь раз в качестве обвиняемого.

Перед каждым допросом Мюллер делал заявку о моем аресте на имя адмирала Канариса, шефа военной разведки. Но до 20 июля 1944 г. разведка и верховное командование вермахта были еще в состоянии защитить своих сотрудников. Только после 20 июля Мюллер смог арестовать меня.

Семь моих родственников были убиты гестапо, а точнее шефом гестапо Мюллером. Канарис называл нас "семьей". Я назову здесь только имена двоюродных братьев: судебного советника фон Донания, Клауса Бонхоффера, Дитриха Бонхоффера, Пауля фон Хазе, Шлейхера. Я находился через несколько камер от бывшего много лет моим шефом Канариса. На допросе у Мюллера я видел Канариса и адмирала разведки Ганса Остера последний раз. Мюллер спросил Канариса в моем присутствии, был ли я посвящен в деятельность Канариса и Остера против Гитлера и против гестапо. Канарис возразил, что я являлся только унтер-офицером и вследствие этого только подчинялся приказам. Так Канарис спас, мне жизнь. Мюллер усадил меня на скамью подсудимых с типичным обвинением: "за действия, направленные на разложение вооруженных сил". Летом 1944 г. я два дня должен был защищать себя от нахождения в камере смертников. 18 свидетелей должны были быть публично допрошены. От каждого министерства на процесс было допущено по одному представителю, поскольку надеялись на раскрытие каких-либо тайн в уже проведенном расследовании. Генрих Мюллер был ничуть не удивлен покушением 20 июля. Ордер на арест наших сотрудников был выдан уже 17 июля - еще одно доказательство того, что гестапо разузнало что-то еще до 20 июля⁷.

⁷"В руках шефа гестапо Мюллера", статья Михаэля Солтикова // "Welt am Sonntag" от 22 декабря 1963.

Адольф Эйхман

Для группенфюрера Мюллера, шефа IV отдела тайной государственной полиции, подходит только одно название: "сфинкс". Когда я находился в Берлине, я должен был два-три раза в неделю приходить к нему с докладом. Каждую неделю у нас было одно или даже два так называемых заседаний референтов под руководством Мюллера. В этих заседаниях принимало участие большинство референтов IV отдела. Мюллер выносил на обсуждение наиболее интересные вопросы. 20-30 референтов являлись участниками этих заседаний; часто референтом делались сообщения, которые в другом случае он не всегда бы мог обсудить со своим шефом. Таким образом, мы прослушали много интересных докладов некоторых референтов, которые для каждого из нас имели большое значение.

Долгое время мы, все референты, каждый четверг вечером встречались у Мюллера дома и откровенно обсуждали за рюмкой коньяка и за шахматами личные и служебные вопросы. Тем не менее, я хотел бы подчеркнуть, что могу очень мало рассказать о Мюллере. Конечно, я знаю кое-что, так, например, то, что он был большим молчуном. У него было что-то от Мольтке, его губы были постоянно сжаты и растягивались лишь в улыбку, свидетельствующую о приятии или язвительном сомнении. Мюллер жил скромно, был очень осторожным человеком, как начальник очень аккуратен, корректен, доброжелателен. Его слабостью было все регистрировать и раскладывать по папкам. Он был бюрократом; благодаря ему я стал таким же, как он, и чувствовал себя под его руководством очень свободно. Что касается его мировоззрения, то мне казалось, что он стопроцентно поддерживает наши идеи. В отношении своих сотрудников его сильной стороной было то, что он работал с людьми так долго, пока они не достигали пенсионного возраста и не могли уже выполнять свои служебные обязанности. Как старый криминалист, он знал: чем дольше кто-либо находится на службе, тем лучшим специалистом в этой области он становится. Хотя я был его референтом, ему абсолютно не мешало то, что еврейская пресса сделала имя Эйхмана символом, сопроводив его определенными эпитетами, и таким образом решение еврейских вопросов в тех областях, куда входили отряды вермахта, было тесно связано с именем Эйхмана. Так получилось, что все, даже мои сотрудники, оперировали понятием "служба Эйхмана", хотя службы с таким названием вообще не существовало. Группенфюрер Мюллер был только криминалистом или только полицейским, все остальное пришло позже. Во всяком случае, у меня никогда не возникало другого впечатления о нем; в моих глазах он был идеалистом.

К этому человеку у меня особое внутреннее предрасположение; я могу с ним говорить так, как не могу говорить с равным мне по рангу коллегой. Когда возникали вопросы моего продвижения по службе или моего жалованья, я говорил Мюллеру: "Группенфюрер, видите ли, я работаю не из-за денег, а по идеологическим соображениям. У меня нет никаких честолюбивых помыслов, я хочу только хорошо выполнять свою работу и помочь создать то, что Вы хотите: безопасное будущее рейха и, как следствие этого, будущее наших детей. Я сейчас первый раз услышал о том, что Мюллер был принят в НСДАП только в 1939 г. и только по настоянию рейхсфюрера. Я был убежден, что он уже давно поддерживал партию. Разумеется, я никогда не задавал себе вопроса о его вступлении в партию; у меня не было никакого повода для того, чтобы уловить в этой связи какой-либо подтекст. Во всяком случае, я не мог представить себе другую ситуацию кроме той, что Мюллер уже давно являлся старым партийцем, и именно так он себя и преподносил.

Только два человека из руководства криминальной полиции начали работать с "самых низов", и в моих глазах не было криминалистов лучше и профессиональнее, чем Мюллер и Небе. Оба были друзьями и коллегами. Когда Небе оказался замешанным в заговоре 20 июля против Гитлера, Мюллер хотел лично расследовать дело Небе и раскрыл инсценированное им самоубийство на Ванзее. В это время я был в Венгрии; я услышал эту историю, когда вернулся в Берлин. Многое еще живо в моей памяти, например, то, что Мюллер находился под впечатлением от того, что его многолетний друг, начальник криминальной полиции рейха Небе стал на его глазах предателем. Кто знал Мюллера, тот поймет, почему он лично старался арестовать Небе. На пляже озера Ванзее в разных местах были найдены дипломат и другие вещи Небе; для обыкновенного криминалиста все должно было указывать на самоубийство; он же знал, что само убийство было инсценировано. В данном деле речь шла о двух блестящих специалистах, которые "стоили" друг друга. Когда и где Мюллер призвал Небе к ответу, я уже сейчас не помню; во всяком случае, Небе был взят живым и попал на скамью подсудимых. Скорее всего, Мюллер сделал ставку на дружбу Небе с заговорщиком - начальником полиции Берлина. Для нас этот вопрос являлся важной темой для обсуждения; было также известно, что Небе не принимал прямого участия в заговоре, я думаю даже, что он не знал ничего определенного по этому поводу. Однако он знал о круге заговорщиков; его долгом было сообщить об этом. Мюллер обладал феноменальной памятью и был известен как лучший немецкий эксперт по советской полицейской системе.

В непосредственном контакте с Мюллером работал молодой человек, который, если я не ошибаюсь, проводил с Россией какую-то радиоигру и в связи с этим имел в своем распоряжении данные о прослушанных телефонных разговорах. Мы называли эти данные "коричневым списком", так как он был напечатан на коричневой бумаге формата ДИН голубыми буквами; вверху красным цветом было выделено "секретно" и, одновременно, ожидаемая мера наказания за нарушение секретности. Эти данные были помещены в специальную папку и предназначались для работы референтов IV отдела. Службы этого отдела выбирали необходимые для дальнейшего рассмотрения вопросы и отмечали их, указывая на полях название ведомства. На титульном листе папки были названы по порядку ведомства, которые получали этот список; только сами референты и их заместители могли лично получить на руки эти документы. Так папка переходила из одного ведомства в другое, минуя тайную регистрацию. Если какой-либо ответственный референт считал, что ему необходима информация из этих данных, то ему разрешалось действовать по своему усмотрению. Сам факт телефонного прослушивания официально держался в тайне, так как являлся вторжением в частную сферу жизни, но в то же время был источником информации; это было известно почти каждому. В исследовательском управлении определенное количество служащих занималось контролем за перепиской. Некоторые номера прослушивались, разговоры записывались. Считалось, что треск в телефоне означал прослушивание, но специалист объяснил мне, что это не так. Если молодой человек, который в то время руководил службой телефонных прослушиваний, проводил по заданию группенфюрера Мюллера радиоигры с Советским Союзом, и если учесть существующие указания на то, что начальник криминальной полиции Мюллер состоял на службе у Советов, то, полагаясь на всю полученную мною ранее информацию от этого профессионала, могу только подтвердить, что обсуждаемая возможность соответствует поведению Мюллера. Ранее, через своих друзей, я смог узнать, что различные члены СД, уже давно считавшиеся мертвыми, получили на советской территории довольно высокие должности, и я не могу сразу отрицать тот факт, что Мюллер, возможно, находился на службе у СССР. Поддерживал ли он связь с Советами уже в конце 1944 г., я не знаю. После первых серьезных налетов на Берлин я сделал проект убежища, где могли спрятаться группенфюрер Мюллер, его жена и двое детей. Я раздобыл цемент и выстроил подвал, который был настолько маленьким, что четыре человека могли в нем находиться, лишь прижавшись друг к другу. Цемент только успел взяться, когда был произведен очередной налет на Берлин и прямым попаданием был разрушен дом Мюллера. В построенном же убежище семья перенесла этот налет без последствий. Мюллер был действительно сфинксом; мне становится это ясным, когда вспоминаю о том, как одно время мы каждый четверг играли с ним в шахматы.

Я постоянно проигрывал и, насколько помню, ни разу не выиграл. У Мюллера была определенная тактика; ему доставляло дьявольское удовольствие поддаться мне в начале партии так, что я чувствовал себя победителем и начинал играть неосмотрительно, и вдруг, неожиданно, поставить мне мат. Когда я был моложе, я очень охотно и много играл в. шахматы, но позже, лишь один раз в году или сразу 30 партий; я был игроком по случаю. Был ли Мюллер страстным игроком в шахматы, я не знаю, во всяком случае он был умен, что означало способность к концентрации внимания и планированию; в шахматах игрок ведет себя так же, как и в жизни. За все время моего знакомства с Мюллером он ни разу не действовал, повинуясь инстинкту, а только разумно; хотя он сидел как паук на своей паутине за письменным столом на Принц-Альбрехтштрассе, он обладал полной информацией обо всех происходящих событиях. Его никогда не интересовал вопрос, что делается в том или ином концлагере, что происходит здесь и там, если это не интересовало его как полицейского. Мюллера, однако, интересовало все. Его "общение с партией" в течение рабочего дня было разносторонним: высшие чины СС и полиции, а также мелкие чиновники, служащие центральных инстанций, все были для него приветствуемым источником информации; он посылал меня и многих других в поисках информации по вопросам, не имеющим отношения к полицейской службе. Благодаря этому он был обо всем информирован, не высказывал никаких подозрений, не предполагал ничего, не загадывал на будущее; Мюллер был всегда в курсе. В моих глазах и для многочисленных коллег из гестапо, являвшихся в большинстве своем профессиональными криминалистами, Мюллер был специалистом, которым мы восхищались с профессиональной точки зрения. Мюллер пришел в полицию не стажером или асессором, а прошедшим путь от ассистента по криминалистике до начальника криминальной полиции. Таких в рейхе было всего два. Его карьера стала возможной только благодаря его способностям. Это был случай, схожий с продвижением Гитлера. Сегодня о нем можно сказать что хочешь, и даже если все это не соответствует действительности, то одно остается неоспоримым: он смог, начав ефрейтором времен первой мировой войны, подняться до фюрера 80-миллионного народа. Уже один только этот факт указывал на то, что я должен был подчинятся этому человеку, независимо от того, что он мог совершить; он был выдающейся личностью, достигшей высокого поста и окруженной народным признанием. Однажды Мюллер послал меня и штурмбаннфюрера Гуппенкотена к Канарису и предупредил меня по-отечески: "Дружище Эйхман, Канарис - опытный лис, следите за ним, не дайте ему поймать Вас!" В целях безопасности я сунул в карман снятый с предохранителя пистолет. Поводом для этой встречи послужило недовольство канцелярии фюрера, поскольку разведка собиралась, по мнению канцелярии, в слишком большом объеме вывезти евреев за границу для последующего использования их в шпионских целях.

У меня создалось мнение, что или мы несправедливо обращаемся с евреями, так как они, в действительности, выполняя наши шпионские поручения, приносят Германии больше пользы, чем вреда, или они используются людьми, которые являются нашими идеологическими противниками и таким образом защищают евреев. Это было примерно в 1942 или 1944 г., во всяком случае, в то время, когда уже не Шелленберг, а Гуппенкотен был заместителем Мюллера, поскольку в послужном списке он был первым после Мюллера; в то время как в войсках обращают внимание на чин, у служащих критерием является служебное положение. С офицером в приемной Канариса мы согласовали дату нашего визита; мы были вежливо приняты морским офицером, и тут открылась дверь: Канарис появился в адмиральском мундире, обменялся с нами дружеским рукопожатием и пригласил в свой кабинет. Гуппенкотен был спокойным, молчаливым человеком, опытным работником в своей области, поэтому его вопросы были очень лаконичны. Я также высказал Канарису определенное недоумение по поводу того, что его ведомство слишком часто прибегает к услугам находящихся в Германии или на оккупированных территориях евреев в качестве тайных агентов. Канарис удивился по этому поводу и пообещал проконтролировать этот вопрос; так как, разумеется, еврей не является надежным человеком в посредничестве для получения национал-социалистической Германией важной информации, на основании которой мы принимали бы решения, имеющие в дальнейшем огромное значение. После этой беседы практически ничего не изменилось, только теперь служба абвера должна была подавать заявки на освобождение евреев, готовящихся для работы за границей, в местные полицейские участки. Так продолжалось без изменений до 20 июля 1944 г. Канарис точно знал о полученном мной задании и в разговоре со мной был не слишком сдержан; меня удивило, что адмирал, да еще в такой должности, мог быть таким дружелюбным не только по отношению ко мне, но и к Гуппенкотену. В принципе, Канарис отказался от работы с евреями, не беря во внимание особые случаи. Недавно я прочел в какой- то газете слово "лис", связанное с фильмом о Канарисе, и удивился, почему люди, делавшие фильм, употребили это слово, которое я когда-то слышал от Мюллера. В этой связи слово "лис" меня очень озадачило, я хотел бы узнать, почему киношники использовали именно это сравнение, кто стоит за этим, куда тянутся ниточки? "Лис" - сказал как-то мой непосредственный начальник о Канарисе, и "лис" - читаю я спустя 13 лет в одной из газет, писавших об этом фильме. Случайность?⁸

⁸Aschenauer (Hrsg.), S. 450-454.

Фридрих Панцингер

Я познакомился с Мюллером в июле 1919 г., когда мы оба - Мюллер, а затем и я, начали карьеру полицейских. В последующие годы мы были вместе на различных курсах в образовательных учреждениях, при этом бросались в глаза интеллигентность Мюллеpa и его мужской характер. С 1927 по 1929 гг. мы вместе готовились к трудному экзамену на полицейского средней ступени, в который в Баварии входили не только прусский экзамен для так называемого высшего криминального служащего (комиссара), но и большая часть общеобразовательных предметов (основная специальность). Мюллер сдал экзамен первым (я вторым) с оценкой "отлично". В это время Мюллер уже на протяжении нескольких лет работал в политическом отделе управления полиции в качестве ответственного за вопросы, связанные с коммунистическими движениями. Это было как раз то время, которое характеризуется как время жесточайшего столкновения коммунизма с зарождающимся национал-социализмом.

Поскольку Мюллер был экспертом по коммунистическому движению, он был оставлен на своей должности новыми властями в 1933 г. после чистки всего аппарата служащих, что само по себе является спорным, поскольку его так называемые коллеги знали, что он не питает симпатии к национал-социализму. В то время Гейдрих стал руководителем политического отдела и, таким образом, непосредственным начальником Мюллера. Мюллер с течением времени получил повышение, поскольку при реорганизации политической полиции он, благодаря сложившимся обстоятельствам, получил доступ к главным задачам деятельности. Он получил возможность давать указания подчиненным и вести переговоры с представителями государства и партии.

Если объективно рассматривать развитие карьеры Мюллера, то оно не является скачкообразным, а наоборот, принимая во внимание взваленную им на себя работу, протекает довольно медленно: 1929 г. - секретарь полиции, после 10 лет! 1.05.1933 г. - старший секретарь, после 4 лет, до 1935 г. инспектор (?), с 1935 по 1938 г. - старший инспектор.

С образованием государственного полицейского управления Берлина, как главной инстанции под руководством Гейдриха, стало ясно, что Мюллер будет переведен на службу в рейх, поскольку он "врос" в свои задания. При рассмотрении должностных обязанностей в рейхе и кадрового плана министерства считалось естественным, что Мюллер был сразу переведен в руководящие криминалисты - необходимые экзамены были у него сданы - он уже являлся старшим государственным чиновником и советником по криминалистике. Сравнивая сферу деятельности Мюллера и других служащих рейха, имея в виду продвижение по служебной лестнице, можно сказать, что Мюллер "плелся в конце". При этом не нужно забывать, что Гейдрих учитывал точку зрения партийного аппарата и аппарата СД, которым Мюллер не угодил, так как в течение многих лет собирал компромат на членов партии в связи с превышением ими полномочий или совершением других правонарушений.

В такие тонкости никогда не были посвящены посторонние. Последующие годы принесли Мюллеру - всегда в соответствии с занимаемой должностью и выполняемыми заданиями - повышение до высшего государственного чиновника и советника по криминалистике, как это было в крупных городах со всеми руководителями отделов по криминалистике, до начальника криминальной полиции рейха, как и шефу управления криминальной полиции Небе, ответственному за второе направление в деятельности - поли цию безопасности (= государственная полиция + криминальная полиция). Принимая во внимание звания руководителей региональных служб в рейхе - старшие государственные советники, высшие государственные советники, регирунгсдиректора - было необходимо повышать по службе таких людей как Мюллер, исходя из выполняемых ими функций.

Процесс милитаризации и стандартизации общественной жизни охватил и полицейский аппарат. К этому необходимо добавить, что полиция по охране правопорядка позаботилась о большом количестве руководящих должностей. Для восстановления справедливости полиции безопасности были предоставлены руководящие офицерские должности (начиная с полковника). Как шефу отдела Мюллеру соответствовал в полиции по охране правопорядка сначала чин генерал-майора, а затем - генерал-лейтенанта. Продвижение по служебной лестнице сопровождалось присвоением чина в СС в соответствии с субординацией.

Ознакомившись с изложенными фактами, любой объективный наблюдатель увидит в карьере Мюллера не результат заслуг фанатика перед партией, а присущее служащему добросовестное ведение дел, что способствовало его продвижению.

Мюллер был умным, способным человеком, невероятно трудолюбивым. Это вовремя заметило его руководство и стало назначать Мюллера на все более ответственные должности. Правда, не обошлось без нареканий от партии и СД, а также от служащих-подчиненных, недовольных тем, что на руководящей должности находился человек, не состоявший в партии, а позже не являвшийся "почетным членом". Характер Мюллера проявлялся в его рассуждениях об обязанностях, о приказах и их выполнении. Сразу после школьной скамьи во время первой мировой войны Мюллер "встал под знамена", как тогда говорили, и, будучи технически развитым и мужественным молодым человеком, записался в летную группу, стал летчиком и получил железный крест первой степени, который ему явно не подарили. Он привнес в свою гражданскую жизнь солдатскую выправку и накопленный военный опыт.

Особенностью его характера было поразительное чувство ответственности, не позволявшее ему избегать опасности, особенно в войне против большевизма, что доказало его поведение в последние дни рейха. Он учился послушанию, которое необходимо во все времена и во всех общественных учреждениях. Несмотря на требуемое начальством беспрекословное повиновение, он, используя убедительные аргументы, смог многое предотвратить, о чем общественность так никогда и не узнала. При этом у него хватало мужества сказать своему начальству слова, основанные на принципах человечности и справедливости. Если он не мог добиться приема у руководства, то это не его вина, поскольку его должность в то время была слишком незначительной, и большое внимание уделялось строгому выполнению приказа. Нельзя не отметить тот факт, что для человека, занимающего такую должность в управлении полиции, было небезопасным вызывать подозрение в саботаже или сочувствии к противнику, отсрочивать выполнение высочайших приказов, и которому необходимо было постоянно рапортовать верхушке власти об их исполнении. Всегда имея возможность применить формулировку "действия, направленные на разложение вооруженных сил", СС и полиция постоянно находились под рукой главным образом потому, что имя их руководителя было Гиммлер.

Мюллер попал на руководящую должность благодаря своему профессиональному прилежанию и организаторским способностям. Он был начальником и другом одновременно, но все в свое время. До сих пор неизвестно, скольких людей он выручил, как часто он заступался перед высоким руководством за своих подчиненных, а также за арестованных, если была возможность что-либо сделать.

Я вспоминаю один случай: Гиммлер приказал высадить солдата-охранника СС из курьерского поезда и приговорил его к четырем неделям заключения в темном карцере за то, что солдат заснул во время поездки. Мюллер достал свидетельство окулиста, в котором говорилось, что при долгом нахождении в темноте у солдата может развиться глазная болезнь. После вмешательства Мюллера наказание было заменено обычным арестом.

Мюллер никогда не действовал из "фанатической преданности фюреру", как говорили в третьем рейхе, он действовал, как считал необходимым, в соответствии со своими профессиональными обязанностями и занимаемой должностью, которую он однажды получил и оставить которую он не считал возможным, это было бы для него равносильно предательству и трусости. Необходимо понимать, что высшее руководство в связи с ухудшением положения на фронтах вело себя все ожесточенней и непредсказуемей, что очень тревожило Мюллера. Следует также отметить, что Мюллер не может являться ответственным за положение дел в концлагерях, поскольку лагеря подчинялись Гиммлеру и Полю.

В заключение я хотел бы сказать, что характер Мюллера нужно рассматривать со времен его становления в первой мировой войне и далее, учитывая все возраставшую угрозу большевизма, борьбе с которым он посвятил всю свою жизнь.

Политическое становление Мюллера: до 1933 г. он являлся сторонником баварской народной партии, имевшей в те времена свою ячейку в Вирваре. В НСДАП он пришел не "душистой фиалкой", а только через несколько лет и только для того, чтобы избежать постоянных нападок. Уже отмечалось, что он не лучшим образом отзывался о некоторых проявлениях национал-социалистической системы. Он был не тем человеком, у которого опускались руки!

Заслуживающим внимания является следующее: Мюллер рассматривал эту войну как большое несчастье, как начало конца. Когда господа видели себя уже в Лондоне, диктующими условия мирного договора, и говорили, что "после победы мы будем...", он мог только покачать головой, поскольку он знал сильные стороны большевизма лучше, чем О KB, сообщавшая фюреру о победах на каждом шагу. Я был свидетелем того, что после военной кампании в Польше в Берлине распространился слух, будто Гитлер начал переговоры с Чемберленом о мире. Эти слухи в мгновение ока распространились по всему Берлину, о чем не мог не узнать и Гитлер. Он отдал приказ арестовать распространителей слухов, хотя немногим позже в рейхстаге он произнес свою знаменитую речь о мире. Мюллер был тем человеком, который благодаря хитрой тактике заставил руководство понемногу забыть об отданном приказе. После этого он сказал мне: "Война продолжается, в конце ее мы выйдем на баррикады против русских, через несколько лет мы поговорим об этом!" В 1945 г. мы вернулись к этому вопросу, когда прощались друг с другом. Возможно, здесь подходят слова: "Перенеся от партии и ненависть и милость, его характер изменяется в ходе истории".

Должен также добавить, что жена Мюллера никоим образом не участвовала в политической жизни, в каких-либо женских организациях, она не оказывала никакого влияния на мужа, а была абсолютно невинной жертвой политики.

В заключение скажу, что находясь в советском плену, я, естественно, не ожидал милости ко мне, как к бывшему референту абвера по вопросам коммунистического движения. Однако, получив "нормальные" 25 лет лишения свободы, я в ходе всеобщего решения проблемы "военных преступников" был освобожден Советами, которые тем самым хотели подвести итог всем проблемам войны и господству третьего рейха⁹.

⁹Показания под присягой Фридриха Панцингера; Центральный отдел главного управления юстиции в Людвигсбурге, обозначение документов 415 AR 422/60.

Кадровый план управления полиции Мюнхена¹⁰

¹⁰Выписка из кадрового плана управления полиции Мюнхена от 1.01.1933, "Служебные новости" управления полиции Мюнхена № 1, 1933; Баварский главный архив, министерство внутренних дел 71881.

Отдел I: администрация

Отдел II: информационная служба

Отдел III: общая полиция безопасности

Отдел IV: особая полиция безопасности подразделяется на: сфера деятельности А: транспортная и промышленная полиции сфера деятельности В: секты и различного рода мероприятия сфера деятельности С: здравоохранение сфера деятельности D: технические вопросы Отдел V: криминальная полиция

Отдел VI: политическая полиция руководитель: правительственный советник первого класса Франк¹¹ заместитель: правительственный советник Бек

¹¹/19.04.1933 управление полиции Мюнхена (подписано: Шнейдгубер) сообщило министерству внутренних дел, что начальник полиции Гиммлер 10.03.1933 г. "сразу после смены власти" отправил в отпуск "из политических соображений" Отто Бернройтера, д-ра Йозефа Геппнера и правительственного советника 1-го класса Вильгельма Франка. "Франк, являясь руководителем политического отдела, отошел от принципов национал-социализма и это пагубно влияет на общественность, поэтому вопрос о его работе в управлении полиции или в округе в данный момент вообще не рассматривается. Тем не менее необходимо отметить, что правительственный советник Франк является специалистом высочайшего класса, и его выход на пенсию явился бы большой потерей для государственной службы. Я разрешаю его использование в учреждениях социального страхования или в правительственных организациях". Политически обоснованные кадровые перестановки, архив Мюнхена, управление полиции Мюнхена 8377.

Служба 1: наблюдение и преследование (с целью поддержания безопасности государства, соблюдения его конституции и улучшения экономической ситуации) антигосударственных течений и движений, таких как: предательство Родины; различного рода враждебные действия, карающиеся законом о несанкционированном применении оружия и другими законами рейха; расследование политических преступлений; кроме этого, разработка и поддержание мероприятий для пресечения противоправных действий с политической окраской; учет оружия и обмундирования в армии; вопросы аварийной технической службы; вопросы обороны рейха; вопросы политического престижа руководитель: старший инспектор-криминалист Гельдвейн¹² заместитель: инспектор-криминалист Флеш

¹²Вильгельм Гельдвейн (род. в 1880) с 1.01.1919 г. занимал должность ассистента в управлении полиции Мюнхена. Работая инстпектором-криминалистом, 1 октября 1930 г. он был повышен до должности старшего инспектора-криминалиста. В 1935 г. он становится руководителем службы полиции по вопросам иностранцев, в задачи которой входили: иммиграция и пребывание, высылка иностранцев за пределы Германии, вопросы паспортного контроля и контроль за деятельностью иностранцев; Криминальная полиция в период с 1930 по 1938 гг. и с 1928 по 1935 гг.; Баварский главный архив, министерство внутренних дел 71920 и 71936.

Служба 2: задачи центрального полицейского участка (контрразведка); вопросы пограничной полиции; вопросы иностранных военных; вопросы зарубежных миссий и консульств; выдача виз; эксплуатация радиоустановок

Служба 3: обработка прессы и выборка данных; контроль за выполнением закона о печати; выдача пропусков работникам прессы; контроль за выполнением полицейских предписаний для прессы; пресечение преступлений и правонарушений; выдача удостоверений на право продажи печатных изданий; общение с прессой; охрана авторских прав

Служба 4: полицейские союзы и собрания; контроль за выполнением законов в регионах; контроль за забастовками и увольнениями; наблюдение за особо значимыми культурными, экономическими и политическими движениями; контроль за агитационным материалом; переезды, демонстрации, митинги, политические празднования под открытым небом и в закрытых помещениях; наблюдение за деятельностью различных союзов; выборы; чрезвычайное положение заместитель руководителя: инспектор-криминалист Шмелинг¹³

¹³Д-р Рудольф Шмелинг (1898-1976) в июле 1919 г. поступил на службу в управление полиции Мюнхена. В 1934 г. он был назначен новыми властями руководителем отдела по вопросам прессы баварской политической полиции. 1 сентября 1937 г. он стал руководителем ведомства II Е полиции Мюнхена и членом СС. В 1940 г. он вступил в НСДАП и в 1941 г. был переведен во Францию. С 1 июня 1942 г. по 8 сентября 1943 г. он был начальником зипо в Нанси. В октябре 1944 г. он некоторое время входил в состав оперативной группы. За эти данные автор благодарит Йенса Банаха и Дирка Вальтера.

Служба 5: наблюдение за политическими движениями; политическая литература

Отдел VII: полиция по охране правопорядка

Карьера Мюллера, представленная таблицей

⇦ Ctrl предыдущая страница / следующая страница Ctrl ⇨

МЕНЮ САЙТА / СОДЕРЖАНИЕ